Идиллии, эпиграммы

«Ах, об Адонисе плачьте! Погублен прекрасный Адонис![448]
Гибнет прекрасный Адонис!» — в слезах восклицают Эроты.
Ты не дремли, о Киприда, покрывшись пурпурной фатою;
Бедная, встань, пробудись и, одетая мантией темной,
Бей себя в грудь, говоря, что погублен прекрасный Адонис.
«Ах, об Адонисе плачьте!» — в слезах восклицают Эроты.
Раненный вепрем, лежит меж нагорий Адонис прекрасный,
В белое ранен бедро он клыком; и на горе Киприде
Дух испускает последний; и кровь заливает, чернея,
10 Белое тело его, и застыли глаза под бровями.
С губ его краска бежит, и с ней умирает навеки
Тот поцелуй, что Киприда уже от него не получит.
Даже и с уст мертвеца поцелуй его дорог Киприде,
Он же не чует уже, умерший, ее поцелуя.
«Ах, об Адонисе плачьте!» — в слезах восклицают Эроты.
Тяжкая, тяжкая рана зияет у юноши в теле.
Много страшнее та рана, что в сердце горит Кифереи.
Как над умершим ужасно любимые псы завывают!
Плачут и девы над ним Ореады[449]

. Сама ж Афродита,20 Косы свои распустив, по дремучим лесам выкликает
Горе свое, необута, неубрана. Дикий терновник
Волосы рвет ей, бегущей, священную кровь проливая.
С острым пронзительным воплем несется она по ущельям,
Кличет супруга она, ассирийца[450], крича неумолчно.
То у него с живота она черную кровь собирает,[451]
Груди свои обагряет, к ним руки свои прижимая, —
В память Адониса грудь, белоснежная прежде, алеет.
«Горе тебе, Киферея, — в слезах восклицают Эроты,—
Муж твой красавец погиб, погибает и лик твой священный,
30 Гибнет Киприды краса, что цвела, пока жив был Адонис.
Сгибла с Адонисом вместе краса твоя!»—«Горе Киприде!» —
Все восклицают холмы, «Об Адонисе плачьте!» — деревья.
Реки оплакать хотят Афродиты смертельное горе,
И об Адонисе слезы ручьи в горах проливают.
Даже цветы закраснелись — горюют они с Кифереей.
Грустный поет соловей по нагорным откосам и долам,
Плача о смерти недавней: «Скончался прекрасный Адонис!»
Эхо в ответ восклицает: «Скончался прекрасный Адонис!»
Кто ее скорбную страсть не оплакивал вместе с Кипридой?
40 Только успела увидеть Адониса страшную рану,
Только лишь алую кровь увидала, залившую бедра,
Руки ломая, она застонала: «Побудь здесь, Адонис,
Не уходи же, Адонис, тебя чтоб могла удержать я,
Чтобы тебя обняла я, устами к устам приникая!
О, пробудись лишь на миг, поцелуй подари мне последний!
Длится пускай поцелуй, сколько может продлиться лобзанье,
Так чтоб дыханье твое и в уста мне и в душу проникло,
В самую печень; хотела б я высосать сладкие чары,[452]
Выпить любовь твою всю. Я хранить это буду лобзанье,
50 Словно тебя самого, раз меня покидаешь, злосчастный.
Ах. покидаешь, Адонис, идешь ты на брег Ахеронта,
К мрачному злому владыке[453], а я, злополучная, ныне
Жить остаюсь: я, богиня, идти за тобой «е могу я.
Мужа бери моего, Персефона! Ведь ты обладаешь
Силою большей, чем я, все уходит к тебе, что прекрасно.
Я ж бесконечно несчастна, несу ненасытное горе.
Я об Адонисе плачу, о мертвом, повергнута в ужас.
Умер ты, трижды желанный, и страсть улетела, как греза;
Сохнет одна Киферея, в дому ее чахнут Эроты.
60 Пояс красы[454] мой погиб. Зачем ты охотился, дерзкий?
Мальчик прекрасный, зачем ты со зверем жаждал сразиться?»
Так восклицала Киприда, рыдая, и с нею Эроты:
«Горе, тебе, Киферея! Скончался прекрасный Адонис!»
Столько же слез проливает она, сколько крови Адонис,
Но достигая земли, расцветает и то и другое:
Розы родятся из крови, из слез анемон вырастает.
Ах, об Адонисе плачьте! Скончался прекрасный Адонис!
Но не оплакивай больше ты в дебрах супруга, Киприда!
В диких трущобах, на листьях Адонису ложе плохое;
70 Ляжет на ложе твоем, Киферея, и мертвый Адонис.
Мертвый, он всё же прекрасен, прекрасен, как будто бы спящий.
Мягким его покрывалом покрой, под которым с тобою
Ночи священные раньше на ложе златом проводил он.
Дремлется сладко под ним. Пусть и мертвый он будет желанным!
Множество брось на него ты венков и цветов: пусть увянут.
Если он умер, то пусть и цветы эти с ним умирают.
Мажь его мазью сирийской и лей драгоценное миро[455] —
Гибнет пусть ценное миро, погиб драгоценный Адонис.
«Ах, об Адонисе плачьте!» — в слезах восклицают Эроты.
80 Вот уже нежный Адонис положен на тканях пурпурных.
Возле него, заливаясь слезами, стенают Эроты,
Срезавши кудри свои; вот один наступает на стрелы,
Этот на лук наступил, у другого — колчан под ногою.
Тот распускает ремни у сандалий Адониса; эти
Воду в кувшинах несут, а вот этот бедро омывает.
«Горе тебе, Киферея»!» — в слезах восклицают Эроты.
Здесь, возле самых дверей, угасил Гименей[456] свой светильник,
Брачный венок растерзал, и «Гимен, Гименей» не поется
Песня его; нет, он сам запевает уныло: «О горе!»
90 «Ах, об Адонисе плачьте!» — все громче ему отвечают
Воплем Хариты[457], тоскуя о мертвом Кинировом сыне;
Молвят друг другу они: «Ах, умер прекрасный Адонис!»
Плачет Диона[458], но громче пронзительным криком взывают
Мойры[459]; его возвратить хотели б они из Аида,
Шлют ему вслед заклинанья. Но их не услышит умерший;
Он и хотел бы внимать им, но Кора[460] его не отпустит.
Нынче окончи свой плач, Киферея, смири свое горе!
Вновь через год тебе плакать и вновь разливаться в рыданьях.