Идол, защищайся! Культ образов и иконоборческое насилие в Средние века

Где-то лица с самого начала оставляли пустыми (рис. 151, 152) или, нарисовав, забеливали; где-то всех или почти всех персонажей изображали со спины или в таком развороте, при котором лица не было видно[593]; где-то им надвигали на лица шлемы или шапки; а где-то их лица были закрыты длинными волосами[594]. Хорошим примером может служить одна из миниатюр в Дрезденском махзоре (ок. 1290) — молитвеннике, который содержал литургические тексты на Пурим, Песах и Шавуот (рис. 153). В сцене, где Моисей получает от Бога (мы видим лишь его длань) скрижали, а потом вручает их израильтянам, все персонажи изображены так, что их лиц или глаз не видно. У самого Моисея на глаза надвинут венок, а у трубящих ангелов — короны. Израильтяне показаны в таком развороте от зрителя, что их лица неразличимы. Одни стоят, повернувшись спиной, у других на глаза опущены шапки, а третьи закрывают лица руками[595].

Похожие приемы нередко встречаются и в христианской иконографии, только там у них был совершенно другой, часто антиеврейский, смысл. Синагогу, персонификацию иудейского закона, или иудейских первосвященников с фарисеями часто изображали «незрячими». Их глаза закрыты повязками, вуалями, капюшонами, обвивающимися вокруг головы змеями или лапами бесов, которые застилают им взор, чтобы они не узрели истину (рис. 154). То, что их очи скрыты, олицетворяет их духовное помрачение, неспособность или нежелание узреть свет христианской истины и признать в Христе Мессию[596].

Рис. 154. Торжествующая Церковь и понурая Синагога. Ее глаза застилает змей или дракон — привычная «маска» дьявола.

Петр Коместор. Схоластическая история. Лондон (?), 1283–1300 гг.

London. British Library. Ms. Royal 3 D VI. Fol. 93

Аналогично в католической иконографии время от времени встречались и персонажи, которые были развернуты к зрителю спиной. Например, в немецких рукописях «Всемирной хроники» Рудольфа фон Эмса так представляли самого Бога Отца, который беседовал с Моисеем, но не явил ему своего лица: «Человек не может меня увидеть и остаться в живых… Когда же будет проходить слава моя, я поставлю тебя в расселине скалы и покрою тебя рукою моей, доколе не пройду; и когда сниму руку мою, ты увидишь меня сзади, а лице мое не будет видимо» (Исх. 33:20, 22–23). Потому на иллюстрациях к этой сцене и к другому эпизоду, где Господь обратился к Моисею из пламени неопалимой купины, но тот «закрыл лице свое, потому что боялся воззреть на Бога» (Исх. 3:2–6), мастера порой представляли не лицо, а затылок Господа, окруженный золотым нимбом или огненным сиянием (рис. 155). Этот редкий прием напоминал о том, что, в отличие от Бога Сына, который принял человеческую плоть, Бог Отец никогда не являл своего облика. Он представал перед людьми под покровом горящего куста, огненного и облачного столпа, за которым израильтяне шли из Египта (Исх. 13:21), или пламени, пылающего на вершине Синая (Исх. 19:18). Однако сам Господь оставался незрим. Его невозможно представить и тем более изобразить[597].

Рис. 155. Рудольф фон Эмс. Всемирная хроника. Цюрих (?), 1340-е гг.

Zürich. Zentralbibliothek. Ms. Rh. 15. Fol. 87

На некоторых образах Тайной вечери часть апостолов была развернута спиной к зрителю. За этим решением не стоит искать символического подтекста — перед нами композиционные поиски. Мастера пытались разместить двенадцать учеников за круглым столом и показать сам стол так, чтобы мы увидели глубину пространства. Апостолы, чьих лиц мы не видим, ничуть не хуже тех, кто смотрит прямо на нас[598].

Однако чаще всего изображение со спины или в таком развороте, что зритель мог разглядеть лишь край щеки персонажа, явно указывало на то, что перед нами грешник или человек, как-то еще связанный с силами зла. Скажем, так нередко представляли воинов, которые истязают Христа или христианских мучеников. Они изо всех сил бьют, рубят и хлещут. Их удары ожесточенны, а тела вывернуты — так средневековые мастера демонстрировали звериную жестокость палачей[599].

Откроем французскую Морализованную Библию. На одном из ее листов нечестивая израильская царица Иезавель, угрожавшая пророку Илии за то, что он заколол пророков Вааловых (3 Цар. 19:1–3), выступает как олицетворение Синагоги, которая обрушилась с бранью на Христа[600]. В медальоне, где визуализируется этот комментарий, художник изобразил Синагогу как полунагую женщину с распущенными волосами. Вокруг ее головы, застилая ей взор, вьется змея. Нечестивица замахивается на Христа и развернута так, что мы видим лишь ее спину и правую щеку. Ее движения беспорядочны и агрессивны. И то, что мастер нарисовал ее со спины, явно усиливает негативное послание, заложенное им в этот образ (рис. 156).

Рис. 156. Царица Иезавель (вверху) и демоническая Синагога (внизу).

Морализованная Библия. Париж, вторая четверть XIII в.