Однако позы, в которых их нередко представляли художники, взоры палачей, устремленные на обнаженную плоть мучениц, и некоторые пытки, которым их подвергали (например, отсечение груди), заставляют задуматься о том, как зрители могли реагировать на такие сцены.
Можем ли мы быть уверены, что изображения почти обнаженных дев, которых истязали мужчины-язычники, пробуждали только благочестивые чувства? Что красота мучениц всегда толковалась аллегорически, напоминала об их роли невест Христовых? Это сложный вопрос. Важно не поддаваться греху анахронизма и не приписывать средневековым образам подтекст, навеянный современной эротикой, фрейдизмом или стремлением в каждом сюжете найти проявления мужской власти и объективации женского тела[647]
.Однако один и тот же образ в Средние века, как и сегодня, мог быть открыт разным взглядам. У сцены, на которой язычники истязают св. Луцию, Варвару или Екатерину, был главный, предписанный смысл, который оправдывал их появление на страницах молитвенника, на стене храма или на алтарной панели: прославление мученичества, обличение иноверия и порока. При этом кто-то вполне мог взглянуть на израненное, но все равно прекрасное тело святой глазами мужчин, которые срывали с нее одежды, пожирали ее плоть взглядами и вонзали в нее металл, или вовсе забыть о них и увидеть в ней просто прекрасное тело, а не святую. Для монахов, которые жили в затворе или поддерживали контакты с миром, но хранили данный ими обет целомудрия, такие изображения были единственной возможностью увидеть обнаженную женщину. Да и мужчины-миряне, забыв об отталкивающих палачах или о том, что сами еще вчера молились этим святым или носили амулеты с их именами, могли испытать волнение, глядя на их девственные тела (см. ниже). Как формулирует историк Ассаф Пинкус, многие описания или изображения мученичества, вероятно, давали волю подавленным сексуальным фантазиям, представляли уму и взору недозволенное: соблазнение и изнасилование[648]
.Нагим нередко изображали и самого Христа: новорожденного или ребенка (рис. 182), а порой и взрослого[649]
. Его тело в христианской традиции — идеал красоты, величайшая святыня, источник спасения и главный объект любви. В последние столетия Средневековья в католическом благочестии огромную роль играл культ его израненной плоти, которая была запечатлена на тысячах алтарных панелей, фресок, статуй и книжных миниатюр. Верующие созерцали изображения его ран: от бичей, гвоздей и копья Лонгина — и обращались к ним с молитвами. Кровь, текущая по телу Спасителя, напоминала о силе искупления и о таинстве евхаристии, в котором вино пресуществляется в его кровь.Рис. 182. Младенец Христос с ангелами, которые несут орудия Страстей и указывают на его ладони, ступни и правый бок — места, где орудия истязателей оставят кровоточащие раны.
Молитвенник. Гент, ок. 1500 г.
Один из главных сюжетов иконографии, где взрослый Христос порой представал нагим, — его Крещение в реке Иордан. В христианской традиции крещение, таинство, благодаря которому человек становится членом Церкви, осмыслялось как рождение к новой жизни. «Новорожденного» ребенка или взрослого нагим погружали в воду. Однако можно ли так изображать Богочеловека? В раннехристианском искусстве его в античном духе порой представляли полностью обнаженным и с видимыми гениталиями. Такие образы, вероятно, у многих вызывали смущение, а со временем точно стали казаться неподобающими. И на многих сценах Крещения Господня, созданных в Средние века, промежность Иисуса скрыта (волной, рукой, набедренной повязкой) или он полностью обнажен, но гениталий нет (рис. 183 слева). А на некоторых изображениях они все же видны сквозь полупрозрачные воды Иордана (рис. 183 справа).
Рис. 183. Крещение Христа.