Идол, защищайся! Культ образов и иконоборческое насилие в Средние века

В Средние века (впрочем, как и сегодня) встреча с источниками сакрального подразумевала активность всех органов чувств. Отправляясь к какой-то святыне, человек стремился ее увидеть, подойти к ней как можно ближе и желательно к ней притронуться. Он слышал, как клирики поют псалмы и молитвы, вдыхал запах ладана и пил воду, которой реликвии были омыты. Чтобы верующие смогли припасть к саркофагам с мощами небесных патронов, в их монументальных гробницах устраивали специальные ниши или оконца, в которые можно было засунуть голову или залезть (рис. 74, 75)[243]. Прикосновение к реликвариям (а в редких случаях — к самим останкам) и изображениям святых позволяло выразить им почтение и любовь, вступить с ними в личные, эмоциональные отношения, которые порой открывали путь к видениям[244].

Рис. 74. Паломники залезают в ниши под саркофагом английского короля Эдуарда Исповедника (1042–1066). Он был причислен к лику святых в 1161 г., а два года спустя его останки торжественно перезахоронили в Вестминстерском аббатстве.

Житие св. Эдуарда Исповедника. Англия, ок. 1250–1260 гг.

Cambridge. University Library. MS Ee.3.59. Fol. 33

Рис. 75. Страждущие и больные паломники тянутся к позолоченной раке с мощами св. Себастьяна, установленной на высоких колоннах. Слева и справа на металлических прутьях висят костыли, свечи и другие предметы — вотивные дары, принесенные с просьбой о помощи или с благодарностью за нее.

Йос Лиферинкс. Алтарь св. Себастьяна (для часовни Нотр-Дам-дез-Аккуль в Марселе), ок. 1497 г.

Roma. Galleria Nazionale d’Arte Antica

Чтобы заручиться силой, заключенной в фигурах небесных заступников, перед ними молились, но для многих этого было мало. К образам прикасались, их носили с собой: на одежде, а порой под одеждой — на теле. Страницы многих средневековых псалтирей и часословов хранят следы пальцев и губ читателей[245]. Чаще всего они прикладывались к ликам Христа и Богоматери, но не обходили стороной и святых. В сборнике чудес св. Кутберта, составленном во второй половине XII в., упоминается один монах, который был полон любви к этому подвижнику. Он попросил написать его лик на первом листе рукописи, с которой никогда не расставался, и постоянно целовал изображение[246]. Иногда читатели вырывали из книги лист с полюбившимся им святым или вырезали его лик из листа, чтобы превратить в амулет и всегда держать при себе (рис. 76)[247].

Рис. 76. Этот Часослов был создан в Нидерландах для английского рынка. Владельцы манускрипта по нему молились, прикладываясь губами и пальцами к миниатюрам (потому фигуры на многих из них стали почти неразличимы), дописывали на пустых листах свои молитвы и пришивали к ним новые изображения. Так на одном из листов появилась раскрашенная гравюра со сценой мученичества св. Себастьяна — главного заступника от чумы. А на листе с изображением Девы Марии и Иоанна Богослова у гроба Христа кто-то вырезал фигуру Спасителя. Возможно, она понадобилась для того, чтобы носить ее с собой, использовать как амулет или пришить в другую книгу.

Часослов. Брюгге, ок. 1410 г.

London. British Library. Ms. Harley 2966. Fol. 39v — 40

«Рубрики», краткие пояснения к текстам молитв, нередко гласили, что их силой сможет заручиться не только тот, кто их читает, но и тот, кто их носит с собой. В одном датском молитвеннике перед текстом «крестовой молитвы», которую приписывали папе Льву III (705–816), был обещано: «Всякий, кто носит ее на себе или слышит, как ее читают, читает ее сам или видит ее перед собой, в тот день не утонет, не сгорит, не будет убит, и ни человек, ни дьявол не сможет навредить его телу или душе»[248]. Спасительная сила молитвы могла войти в человека не только через текст (который он произносит или слышит из уст других), но и через физическое соприкосновение с книгой или листком пергамена, на котором она записана. В еще одном датском молитвеннике было сказано, что человек, который носит с собой молитву волхвам, может не бояться печалей этого мира и не умрет без исповеди или елеопомазания. Однако текст «сработает» без прочтения, только если владелец записи неграмотен и не может ее прочесть[249].