Идол, защищайся! Культ образов и иконоборческое насилие в Средние века

В конце июня 1524 г. в саксонском городке Бухгольце последователи Лютера устроили пародийное действо. За год до того герцог Георг Бородатый (1500–1539) добился от папы Адриана VI (1522–1523) канонизации епископа Бенно Мейсенского (XI в.), которого давно почитали в Саксонии. В середине июня его останки, покоившиеся в Мейсенском соборе, были с почестями эксгумированы и выставлены для всеобщего поклонения. В ответ на это в Бухгольце организовали непочтительную процессию. Ее участники, изображавшие каноников, вместо книг с текстами песнопений несли игорные доски, вместо свечей — вилы для навоза, а вместо кропильницы со святой водой — старый котел. С ними шел потешный епископ, одетый в плащ из соломы. В качестве митры он водрузил на голову корзину для рыбы. Дойдя до старой шахты, ряженые взяли телегу для навоза и положили на нее «реликвии»: лошадиную голову, две лошадиные ноги и челюсть коровы. А сверху насыпали навоза и побросали куски старых шкур. Когда процессия возвратилась на рыночную площадь, «епископ» прочел дурацкую проповедь и призвал собравшихся почтить святые кости доброго Бенно. После этого «мощи» принялись поливать водой, а верующих призвали делать пожертвования и покупать индульгенции. На навозную телегу подняли фигуру, изображавшую папу римского, которую затем бросили в колодец. По словам одного из присутствовавших, зрители так хохотали, что едва стояли на ногах.

Этот пародийный ритуал был построен на инверсии высокого и низкого: вместо мощей — кости скотины и нечистоты. Тем самым сторонники Реформации, отвергавшие культ святых и почитание нового идола, не только высмеивали католический культ, но и стремились показать его истинную природу[413]. Историк Дени Крузе писал о том, что французские гугеноты в XVI в. видели в «папистской» мессе, других таинствах и ритуалах не служение Богу, а служение дьяволу, святотатственную пародию на истинное благочестие. Поэтому, пародируя эту пародию, они вскрывали обман, демонстрируя нечистоту идолов и мощей, очищали церкви и стремились восстановить подлинную связь человека с Богом[414].

Идея использовать пародию как инструмент борьбы вовсе не была изобретением протестантов. Вспомним о городских восстаниях, которые регулярно вспыхивали в Средние века. Например, в 1264 г. в городке Сен-Рикье на северо-востоке Франции горожане устроили акцию против местного аббатства. Власти коммуны давно конфликтовали с братией по поводу юрисдикции и права суда. Всю дальнейшую историю мы знаем из двух документов. Скорее всего, оба восходят к жалобе, посланной монахами папе Урбану IV. По их утверждению, горожане соорудили реликварий, напоминающий тот, в котором хранились мощи св. Рикария (Рикье) — патрона аббатства. Но внутрь положили дохлую кошку или, по другой версии, руку, вырезанную из дерева. Был сделан и второй реликварий — туда поместили лошадиную кость. Ее объявили фрагментом руки св. Вигора, которого тоже почитали в монастыре. Одевшись в звериные шкуры, участники этого действа понесли свои «святыни» по городу. В какой-то момент двое из них сделали вид, что сцепились в драке. Тогда их сообщники воззвали к св. Рикарию: «Старый святой Рикарий, ты не двинешься дальше (то есть они не понесут его мощи. — М. М.), если не восстановишь согласие между двумя ссорящимися». Те тотчас остановились, обнялись и обменялись поцелуями — «чудо» свершилось.

Затем участники этого действа соорудили часовенку (трудно сказать, что это могло быть) с занавесями и свечами, а в ней — алтарь, на который поставили реликварий. Монахи Сен-Рикье утверждали, что паломники и прохожие, не ведавшие обмана, стали туда заглядывать, чтобы поклониться мощам. А горожане вместе с мэром и членами городского совета в течение двух дней и ночей устраивали рядом с «часовней» непотребные пляски[415]. В ходе этого действа ни одна из подлинных реликвий не была физически атакована. Произошло другое: горожане, конфликтовавшие с аббатством, устроили пародию на торжественный крестный ход с мощами св. Рикария и св. Вигора, который каждый год проводили монахи. Тем самым они подвергли осмеянию аббата и его братию, а возможно, и сами святыни — сакральный источник их власти.