Иерусалим

Граф Спенсер, в 1730-х урожденный Олторпом, который положил начало долгой Джонов череде, отцом был леди Джорджианы, позже ставшей той графиней Девонширской, что была известной и очаровательной двойницей младшенькой любимицы таблоидов. А пятый Спенсер, век спустя родившись, стал тем самым Красным – друг Гладстона прозванье заслужил за бороду парадную свою, раскапывает Мик глубины памяти. Ирландский лорд-наместник – по всему видать, не мухлевал с фенийцами, отстаивал гомруль, за что в опалу впал у всех до самой до Виктории. Однако в тыща восемьсот восьмидесятых он уже развешивал убийц его секретаря – племянника Гладстона, – чем заслужил в итоге ненависть и националистов. Мик бросает взгляд налево – к чертам мягкой топографии жены под дерном одеяла, – не впервые думая о том, что угодить ирландцам просто невозможно. В бедрах и плечах уж глухо ропщет дискомфорт – мы не становимся моложе, – выполнив маневр на левый борт, сворачивается калачиком у Кэти под спиной, как пальцы – с теплой грелкой. Новый ракурс.

К минувшему недавно веку – веку Мика, – генетический и скрытный рост семейства Спенсеров напоминал Бирнамский лес: все ближе к сердцу власти и событий. Просочились Спенсер-Черчилли на Даунинг-стрит с премьером Уинстоном, потом вернулись – но с его племянницей Клариссой в качестве избранницы для графа Эйвона, премьер-министра в годы кризиса в Суэце. В тыща девятьсот двадцать четвертом, в Олторпе, уже восьмой граф Джонни подоспел, однако всё, чем помнится он Мику, – тучный, будто бы контуженый участник светских раутов, бормочущий, как бывший чемпион по боксу, дальше всех отсаженный от микрофона. Следует и должное отдать: с женою он не прогадал – красотка Френсис, виконтесса Олторп, первая притом, – хоть династический диспенсер у нее и выдавал упрямо деточек здоровых пола не того. Сначала Сара, вслед явилась Джейн и, наконец, надежа – граф девятый, Джон очередной, но умер он в младенчестве, за год до появленья разочарованья нового в лице дочурки, названной по прокрастинации недельной наконец Дианой Френсис. В редкие моменты просветленья Джонни Спенсер вешал всех собак на женушку свою – по явной неспособности наследника родить, – и так униженная леди Олторп сослана была на Харли-стрит [183], где смогут изыскать, как искупить ее вину – вина, понятно, лишь на ней одной, на ком еще. Представить может Мик, что дальше было с браком, даже и тогда, как пару лет спустя на свет пришел Дианы младший брат – «Шампанский» Чарли Спенсер. Стоило же будущей принцессе восемь лет отметить, в шестьдесят девятом, – развелись родители ее во время распри из-за выплывшей внебрачной связи матери Дианы с Питером Шенд-Киддом, с кем мать вскоре обвенчалась. Хоть назад глядеть – сродни гаданью в чем-то, Мик предполагает, что уже в тех временах увидеть можно черновые, первые наброски роковой архитектуры жизни младшей Спенсер – впрочем, сложно не подумать, что, впоследствии женившись на Рэйн Картленд – дочери известной Барбары [184],– тут папочка Дианы легкомысленно добавил в дело элемент горячечной готической романтики, а от нее хорошего не жди. Надежды сказочные, но без должного внимания к тому, что неизбежно сказки за собой влекут: отравленное яблоко, проклятье колыбели и стеклянный башмачок, до края полный кровью. Неудобно стало. Если Кэти здесь – жаркое из ежонка по-цыгански, то обнявший Кэти Мик почувствовал себя печеной глиной на иголках. Убегая от ее огня, он снова перекинулся на спину. Новый ракурс.

Мик и не представляет, что там за порядки – в брачных плясках представителей Короны, правящей семьи. Возможно, взяли Ди, как мать ее когда-то, племенной кобылой, чтобы обязательно наследника родить, с тем равно позволяя новому супругу продолжать давнишнюю интрижку со своей любовницей замужней. Слышала она заранее о том? Открыла после? Мику кажется, ответ зависит от того, насколько о себе взаправду знает знать. Но даже если в брак она вошла в неведеньи блаженном, то в себя прийти пришлось ей явно скоро. Первая пресс-конференция, когда они вдвоем стояли у ворот, тот лаконичный, отстраненный тон, с которым муж сказал так театрально: «Чем бы ни была любовь» [185],– ее конфуз заметный вслед за тем прямым дисклеймером супруга. Но, как бы то ни было, как только карты все легли на стол, всем стало очевидно: этот кон в «дурак» идет без дураков.