Иерусалим, Владикавказ и Москва в биографии и творчестве М. А. Булгакова

Исследователи многократно отмечали, что Воланд в романе М. А. Булгакова оказывается не столько сатаной, сколько поборником справедливости, приверженцем нравственных ценностей, покровителем творчества, не противником Иешуа, а его соратником по части возмездия лжецам, доносчикам и стяжателям. Согласно эпиграфу из «Фауста», он «вечно совершает благо»[1142]. Как мы видели, отношения Б. Е. Этингофа с деятелями культуры и в Москве складывались в основном вполне благожелательно. Тем самым этот Мефистофель, как и во Владикавказе, – «плут» или «плут и весельчак», следуя разным переводам И. В. Гёте, самый симпатичный из представителей нечистой силы.

Очевидно также, что не следует искать в этом образе портрет реального человека, далеко не все черты его личности могут соответствовать характеру Воланда. Б. Е. Этингоф был избран на эту литературную роль изначально благодаря фаустианской коллизии в биографии самого М. А. Булгакова.

Возвращаясь к самой возможности комментировать реальные прототипы Воланда, можно резюмировать, что М. А. Булгаков и Е. С. Булгакова намеренно стремились скрыть все, что могло навести на мысль об Б. Е. Этингофе. Это было небезопасно, поскольку нить вела к белогвардейскому прошлому писателя. Е. С. Булгакова, повествуя о том, как на домашнем чтении романа все писали записочки со словами «сатана» и «дьявол», вероятно, лукавила. Все слушавшие чтение романа, люди из московской литературной и театральной среды, были хорошо осведомлены и лично знали Б. Е. Этингофа как чиновника и мужа Е. Ф. Никитиной. Возможно, эти записочки и были придуманы, чтобы его имя никто не произнес вслух.

6. М. А. Булгаков и писатели

М. Я. Козырев

М. Я. Козырев – сатирик, хорошо известный в 1920—1930-х годах, он сотрудничал в юмористических журналах, особенно любил «Бегемот», где работал в 1925—1927 г. после обновления под редакцией Д’Актиля, а также и в «Крокодиле» – в 1924—1927 г., где был одним из самых популярных авторов (ил. 65)[1143]. Он писал об этом в письме И. Л. Кремлеву-Свэну:

Ты понимаешь, что это значит: например, я пишу для «Лаптя», а что не подходит, посылаю в «Бегемот». Это одно! Я пишу для «Крокодила», а что для них слишком хорошо, – я посылаю в «Бегемот». Это другое. И – я пишу для «Бегемота», а что плохо – отдаю в «Крокодил». Это третье[1144].

В серии «Библиотека Бегемота» в 1926 и 1927 гг. вышли две его книги – «Рассказы» и «Необыкновенные истории»[1145]. В том же 1927 г. в этом журнале был опубликован его портрет. Однако обновленный «Бегемот» оказался слишком свободным юмористическим органом, он подвергся резкой идеологической критике и был окончательно закрыт в 1928 г.:

«Бегемот», например, изменив свою внешность и став более нарядным, продолжал все дальше отходить от задачи обслуживания рабочих и стал открытым рупором обывательского самодовольства и ареной пошлых юмористических упражнений совершенно не понимающих нашей действительности беспартийных литераторов и художников из дореволюционных журналов[1146].

Как уже говорилось, М. Я. Козырев был постоянным участником, а с 1922 до 1931 г. и секретарем объединения «Никитинские субботники»[1147]. И. Н. Розанов в «Письме провинциала» Спиридона Косоворотова писал:

<…> Садится дама кудреватенькая, это и есть сама Евдоксия Федоровна, далее какой-то черненький, щупленький <…> кто с бородкой – секретарь[1148].

27 января 1923 г. М. Я. Козырев читал на «Никитинском субботнике» рассказ / повесть «Крокодил. Три дня из жизни Красного Прищеповска»[1149]. М. О. Чудакова отмечала, что сатирическое творчество М. Я. Козырева повлияло на М. А. Булгакова, и влияние связывала как раз с этим рассказом: