Иерусалим, Владикавказ и Москва в биографии и творчестве М. А. Булгакова

Наша эмблема – красное знамя, которое видим всюду – не только кусок ткани красного цвета, нет, это знамя буквально насыщено кровью, и нужно быть слепым, чтобы не видеть, как с него широкими ручьями льется настоящая человеческая кровь[527].

Эти слова – фрагмент доклада на Учредительном съезде Советов Горской Советской Социалистической Республики 18 апреля 1921 г., произнесенного С. М. Кировым еще до отъезда М. А. Булгакова из Владикавказа. Всякий большевик, имевший отношение к власти во время Гражданской войны, не мог избежать «кровавого подбоя»[528].

Однако, возможно, что для М. А. Булгакова это был еще более широкий образ, вбирающий в себя кровопролития, учиненные не только большевиками, но также и деникинцами. То есть белый плащ с кровавым подбоем являл символ кровопролития и белых и красных, в нем могли быть отражены обе противоборствующие стороны Гражданской войны.

М. А. Булгаков, говоря о Понтии Пилате, многократно прибегает к форме «Пилат Понтийский» как в ранних редакциях, так и в окончательном тексте романа[529], что создает двусмысленность, учитывая контекст Юга России и Кавказа, т. е. это могло означать «Пилат черноморский», местного значения в некотором роде.

В окончательном тексте романа упомянут 12-й легион, вошедший в Ершалаим, во второй тетради романа 1928—1929 гг. – 10-й[530]. Во Владикавказ в 1920 г. вошла именно 10-я Терская армия. В архиве М. А. Булгакова сохранились выписки из книги Э. Ренана «Антихрист» с перечислением войск, осаждавших Иерусалим при Тите в 70 г., там упомянуты и 10-й Fretensis, и 12-й Fulminata[531].

Во второй главе романа говорится о беспорядках, происшедших в Ершалаиме[532]. В конце марта во Владикавказе перед взятием города красными войсками были серьезные беспорядки, описанные, в частности, Т. Н. Лаппа[533].

Нельзя исключить, что история Иуды и Низы в романе также имела автобиографическую подоплеку. В первой главе уже шла речь о рассказе Т. Н. Лаппы про сына казачьего атамана Митю, который, как она допускала, мог сообщить красным о работе М. А. Булгакова в белогвардейской газете[534]. Возможно, она невольно проговорилась, и это ее допущение и было прямым намеком на донос, по которому будущий писатель был арестован. Т. Н. Лаппа в том же рассказе говорила, что у Мити был роман с медсестрой, которая донесла на него как на белогвардейца, и его расстреляли. Вполне возможно, что М. А. Булгаков использовал этот эпизод для коллизии двух последовательно совершенных предательств: сначала Иуды, который донес на Иешуа, а затем Низы, заманившей Иуду в Гефсиманию, где его убили люди Афрания.

Исследователи многократно анализировали проблему обращения М. А. Булгакова к евангельской теме[535]. Построение романа на основе сюжета Евангелий может объясняться многими причинами. Одна из них – события его собственной биографии, о которых шла речь. Кроме того, М. А. Булгаков – выходец из духовной среды, прекрасно знавший священную историю и богословие, вернувшийся к вере, возможно, после своего спасения. И, наконец, существенное значение имело также возмущение писателя низкопробной советской атеистической пропагандой.

Атеистические идеи сопоставления коммунизма и христианства были одной из важных тем большевистской пропаганды с первых послереволюционных лет. А. В. Луначарский именовал марксизм

пятой великой религией, сформулированной иудейством <…> подаренной титаном-евреем пролетариату и человечеству[536].

М. О. Чудакова отмечала, что, наряду с другими источниками, кристаллизации замысла романа могла послужить стенограмма диспута А. В. Луначарского с митрополитом Ал. Введенским[537]. Известно, что в библиотеке писателя была эта стенограмма, изданная в 1928 г.[538]. Однако уже во Владикавказе М. А. Булгаков оказался в гуще коммунистической атеистической фразеологии. Как отмечают исследователи, именно на Северном Кавказе в период Гражданской войны

давали знать о себе эксцессы будущего атеистического экстремизма[539].

Владикавказские газеты и выступления на митингах 1920—1921 гг. были полны рассуждениями на эту тему, причем прямое отношение к ней имел и сам Б. Е. Этингоф, человек, близкий к А. В. Луначарскому: