Иерусалим, Владикавказ и Москва в биографии и творчестве М. А. Булгакова

Невозможно не провести здесь параллель с крайней степенью безграмотности горских народов после революции и необходимостью их просвещения, с которой столкнулся М. А. Булгаков во Владикавказе. Помимо множества документов по Терскому наробразу об этом же свидетельствуют и сообщения чекистов. В секретном донесении Особого отдела Теробчека от 12 июля 1920 г. содержится замечательная характеристика уровня просвещения населения Терской области:

При сем привожу для сведения выписку из сообщения сотрудника агентуры от 08.VII – 20. На съезде делегатов правобережной Осетии в Назрани по вопросу о коммунизме, обсуждавшемуся вместе с ингушскими представителями, вынесена резолюция следующего характера: протестовать всеми мерами, а в случае надобности с оружием в руках против насаждения коммунизма среди туземцев, оговариваясь, между прочим, что, борясь против коммунизма, будем поддерживать Советскую власть[596].

Неожиданный этнографический мотив, скорее всего, кавказского происхождения, возникает в эпизоде с Левием Матвеем, который бросил деньги на дорогу старичку с сыром:

Подарил, – пояснил Иешуа, – проходил старичок, сыр нес, а Левий говорит ему: «На, подбирай!»[597].

Упоминание пышного хлеба в лавке, который видит Левий Матвей, возможно, также навеяно реальными владикавказскими впечатлениями:

Левий <…> попросил ее снять с полки верхний каравай[598].

Т. Н. Лаппа вспоминала о первом времени во Владикавказе:

Я еще обратила внимание, Михаилу говорю: «Что это всюду бисквит продают?». А он: «Ты что! Это кукурузный хлеб»[599].

В первой и второй тетрадях 1928—1929 гг. говорится о Левии Матвее, который записывает слова Иешуа не на пергамен, а в записную книжку:

Видимо таинственная книжка была больным местом арестованного; С записной книжкой[600].

Несомненно, это также жизненная реальная деталь – возможно, навеянная той самой записной книжкой, которая хранилась в чемодане у М. А. Булгакова во Владикавказе.

Итак, в образе города Иерусалима евангельских времен у М. А. Булгакова отразились животрепещущие автобиографические воспоминания о Владикавказе, где сам писатель пережил свою Голгофу и где совершалась кровавая история Гражданской войны. Тем самым трагедии Гражданской войны придается в романе истинно библейский масштаб и размах. Личные воспоминания о приговоре и спасении в канун Пасхи облекаются в категории евангельской истории. Так воплощается осмысление драматических событий Гражданской войны и колоссальной крови, пролитой народом, противостояния белых и красных, в частности, и в образе белого плаща с кровавым подбоем.

В первой части мы уже упоминали идею Б. М. Гаспарова о творчестве М. А. Булгакова, в котором сквозными стали евангельские мотивы, а во многих его произведениях события происходят в весенние месяцы и связаны с Пасхой[601]. Прежде всего, это относится именно к роману «Мастер и Маргарита». Теперь очевидно, что это основано на автобиографических обстоятельствах.

Гражданскую войну М. А. Булгаков переживал в двух городах: в Киеве и Владикавказе. Поэтому идеи М. Петровского о Киеве-Иерусалиме также остаются плодотворными. Вполне вероятно, что в образе Ершалаима воплотились не только элементы исторического Иерусалима и Владикавказа начала XX в., но и Киева. Тем самым образ «Города», благодаря удивительному сплетению узловых точек евангельской сакральной топографии с реальными ориентирами тех мест, где происходили события биографии самого писателя или виденные им, приобретает, с одной стороны, некий матафизический смысл библейского масштаба, а с другой – поразительную достоверность. На основании собранного документального материала можно сделать вывод, что метафизические (или как отмечал сам писатель «мистические») аспекты его творчества, в данном случае касающиеся интерпретации места действия – Города, прочно базировались на совершенно конкретных жизненных впечатлениях.