Иерусалим, Владикавказ и Москва в биографии и творчестве М. А. Булгакова

И наконец в качестве дополнения к приведенным выше реминисценциям Владикавказа в романе М. А. Булгакова можно привести еще один сюжет[645]. Описание сна Никанора Ивановича Босого в пятнадцатой главе романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» дает пищу для сопоставления театрального представления в тюрьме с документами Терского областного ревкома и обстановкой во Владикавказе в 1920 г. Обратимся к тексту М. А. Булгакова:

Затем он почему-то очутился в театральном зале, где под золоченым потолком сияли хрустальные люстры, а на стенах кенкеты. Все было как следует, как в небольшом по размерам, но очень богатом театре. Имелась сцена, задернутая бархатным занавесом, по темно-вишневому фону усеянным, как звездочками, изображениями золотых увеличенных десяток, суфлерская будка и даже публика. Удивило Никанора Ивановича то, что эта публика была одного пола – мужского, и вся почему-то с бородами. Кроме того, поражало, что в театральном зале не было стульев и вся эта публика сидела на полу, великолепно натертом и скользком. Конфузясь в новом и большом обществе, Никанор Иванович, помявшись некоторое время, последовал общему примеру и уселся на паркете по-турецки, примостившись между каким-то рыжим здоровяком-бородачом и другим, бледным и сильно заросшим гражданином. Никто из сидящих не обратил внимания на новоприбывшего зрителя. Тут послышался легкий звон колокольчика, свет в зале потух, занавес разошелся, и обнаружилась освещенная сцена с креслом, столиком, на котором был золотой колокольчик, и с глухим черным бархатным задником. <…> Артист подошел к будке и потер руки. – Сидите? – спросил он мягким баритоном и улыбнулся залу. – Сидим, сидим, – хором ответили ему из зала тенора и басы <…> Потом откуда-то глухо дважды донесся аплодисмент. – В женском театре дамочка какая-то сдает, – неожиданно заговорил рыжий бородатый сосед Никанора Ивановича <…> Тут зал осветился ярко, и Никанору Ивановичу стало сниться, что из всех дверей в зал посыпались повара в белых колпаках и с разливными ложками в руках. Поварята втащили в зал чан с супом и лоток с нарезанным черным хлебом. Зрители оживились. Веселые повара шныряли между театралами, разливали суп в миски и раздавали хлеб[646].