Игра

Черт! Последние месяцы перед переездом ее матери в дом престарелых были окутаны туманом деменции. Она превратила некогда толковую и организованную женщину в параноидальную оболочку ее самой. В человека, прячущего свои драгоценности в морозилку из страха, что их украдет дочь. Блум обыскала всю комнату, затем заглянула в свою спальню, комнату для гостей, кладовую и ванную. И снова взглянула на часы: 14.48.

Времени нет.

Она выволокла из ванной корзину для белья и подставила ее под люк. Корзина была высокой, в половину ее роста. Этой высоты должно хватить. Она поставила на корзину одно колено, потом второе, раскинула руки, побалансировала, убеждаясь, что корзина выдерживает ее вес. Корзина закачалась, она постаралась не упасть. Подняла руку, просунула средний палец в петлю, потянула засов изо всех сил. Он поддался, но совсем чуть-чуть. Она потянула сильнее, откидываясь назад. На этот раз засов поддался настолько, что она смогла обхватить выступающий край рукой, дернуть и наконец открыть его.

Люк распахнулся и сбил ее с корзины. Она тяжело упала на левую руку возле самой двери комнаты для гостей. Массивный засов ссадил ей кожу на трех пальцах. На них начали набухать капельки крови. Она снова забралась на корзину, схватилась обеими руками за край люка и, подтянувшись, влезла на чердак.

Коробки стояли именно в том месте, где она оставила их. 14.56. Меньше четырех минут, чтобы дать ответ на брошенный вызов. Она открыла первую из четырех квадратных коробок и сразу отставила ее в сторону. Вторая и третья ей тоже не понадобились. А в четвертой нашлась синяя папка, которую она искала.

Блум положила папку на колени. Имя на обложке было написано четким, аккуратным почерком. Эта папка стала первой из тех, которые она завела. Поэтому Блум готовила ее с усердием молодой матери. «Серафина Уокер».

Листая страницы, она искала отчет патологоанатома. Нашла и принялась просматривать. Каким образом опознали тело девушки-подростка Серафины? Блум полагала, что в основном по зубной формуле. Человеческое тело, попавшее под несущийся на полной скорости поезд, становится неузнаваемым. Но нет, зубы не проверяли. Серафина оставила матери записку, объясняя, что именно она намерена сделать и где. Погибшая была в одежде Серафины и часах со своим именем на гравировке, в цепочке, которую Серафина в тот день попросила у матери поносить. Видимо, все эти доказательства сочли достаточно убедительными.

Блум уставилась в темную глубину чердака в родительском доме. Это же безумие. Как могла четырнадцатилетняя девчонка найти ровесницу с таким же ростом, весом и цветом волос, уговорить ее поменяться одеждой и украшениями, сесть на автобус, доехать до какого-то городка, пройти пешком полторы мили до дороги, ведущей к ферме, и там… Но это же Серафина. Она умела дурачить людей, заманивать их в свои сети.

Я не могу быть нормальной.

И не хочу быть чудовищем.

Брошенный ей вызов — не просто абстрактная «трамвайная задача». Он совершенно конкретный. Ей предложили сделать выбор между жизнью одного нормального человека, Сары, и жизнью трех психопатов — Грейсона, Стюарта и Ланы. Джейн понадобилась, чтобы отвлечь внимание. Она прилагалась к Лане.

Работая с Серафиной, Блум постоянно подчеркивала, что девушка вправе выбирать, кем она хочет быть. Что ей незачем соответствовать ярлыку. Что жизнь психопата — такая же ценность, как жизнь любого другого человека. На этом самом принципе и был основан брошенный ей вызов.

Сигнал будильника на телефоне прозвучал неожиданно, заставив ее вздрогнуть. 14.59.

Глава 55

Джеймсон стоял в дверях номера Сары, держась одной рукой за косяк. Он побывал здесь всего несколько часов назад. И хорошо запомнил пурпурные бархатные шторы, обитую жаккардом козетку, безупречный порядок на деревянном письменном столе и тумбочках у кровати — красиво застеленной, двуспальной. Комната, которую он видел перед собой сейчас, не имела никакого сходства с его воспоминаниями.

— Все так и было, когда вы уходили из номера? — спросила за его спиной констебль Хуссейн.

Джеймсон огляделся. Стул, ранее стоявший у письменного стола, теперь валялся на боку, на полпути к двери. Все, что еще недавно находилось на столе: папка с буклетами, пакетики с чаем и кофе, телефон и чайник, — было разбросано по полу. Смятые простыни свисали с постели.

— Нет, — ответил Джеймсон. — Нет. Совсем не так. Все было… там, где полагается. — Он шагнул в комнату. Край простыни был наброшен на козетку. Там же лежала сумка Сары.

— Возможно, это место преступления, — сказала констебль Хуссейн и запросила помощи по рации.