Игра

— А вы, должно быть, Огаста. Не лучшие обстоятельства для знакомства, но… приятно познакомиться. Маркус рассказывает о вас столько хорошего.

Блум улыбнулась.

— Мы повышаем друг другу самооценку, да, Маркус?

Это прозвучало слегка по-детски, но она ничего не могла с собой поделать. Может, потому, что ее привязали к стулу. А может, потому, что в жестокой реальности все внимание Джеймсона досталось другой.

Блум огляделась. У нее никогда не возникало вопроса о том, почему существуют психопаты. Это самая незамысловатая из всех моделей человека, созданных эволюцией. Мы рождаемся одинокими, умираем одинокими, и путь между рождением и смертью проходим в одиночку. Так почему бы не сосредоточиться целиком и полностью на этом единственном существе?

Она увидела, какими глазами Джеймсон глядит на Сару.

Любовь. Вот в чем дело. Было совершенно ясно, что Маркус Джеймсон, ее самый верный союзник и ближайший друг, влюбился. И этим разбил ей сердце.

Блум снова повернулась к Саре:

— Мендакс — необычная фамилия. Латинская?

Сара удивленно улыбнулась.

— Вообще-то да. Между прочим, до вас никто и никогда об этом не спрашивал.

— Почему мы здесь и кого мы ждем? — Джеймсон обернулся, вытянув шею. — Ну ладно, ее можете отпустить, — Джеймсон кивнул в сторону Сары. — Она тут вообще ни при чем.

От Блум не ускользнула быстрая улыбка, пробежавшая по губам Сары.

— Никого больше они не ждут, Маркус, — сказала Блум. — Два оставшихся стула — для двоих из нас.

Джеймсон уставился на нее, мысленно соединяя линиями последние точки рисунка, устанавливая связи.

— Последнее испытание?

— Не столько испытание, сколько приглашение, как мне кажется. Пожалуйста, поправьте меня, если я ошибаюсь. — Она обвела взглядом всех присутствующих в помещении.

— Не столько «слабо сыграть», сколько «слабо присоединиться»? — Он вгляделся в лицо Блум, и его саркастическая усмешка сменилась хмурой гримасой. — Ты что, всерьез считаешь, что они пытаются нас завербовать?

Блум медленно покачала головой:

— Не нас.

— Тебя? — уточнил он. — Но здесь же два места. Для кого второе? — Он снова оглядел остальных. — Эй, вы, кружок чокнутых! Для кого вы приготовили стул номер два? Я в ваши игры больше не играю. — Он посмотрел на Блум: — Почему они молчат? Ты же вроде бы говорила, что такие люди не прочь покрасоваться. Так почему же сейчас сидят как глухонемые?

— Потому что они, несмотря на свою психопатию, все-таки люди. Они приматы. И ждут, когда свое слово скажет их альфа. Правильно, Серафина?

Джеймсон извернулся на своем стуле так, что веревки врезались в тело, лишь бы посмотреть в лицо полненькой женщины с оливковой кожей, которая сидела слева от него.

— Это и есть твоя подопечная суицидница? Ты была права?

— Серафина всегда прекрасно умела скрывать, кто она такая, — ответила Блум. — Но нет, Серафина была светловолосой и светлокожей, с голубыми глазами. Преображение такого уровня не под силу даже ей. — Джеймсон снова повернулся к ней, у нее навернулись слезы. — Прости, — добавила она.

— Что? Я не…

— «Мендакс», — сказала Блум, — на латыни значит «лжец». Полагаю, это ее маленькая шутка.

— Думаю, вы убедитесь, что эта ложь во спасение, — произнесла Сара. Джеймсон круто повернулся к ней. Она сомкнула левое запястье с правым, потерла их, и веревка, которой они были связаны, петлями легла к ее ногам. — А мне показалось, вы обрадовались, узнав, что я жива. И что я нашла ясную цель.

— Я не это имела в виду, — сказала Блум.

— Вы всерьез считали, что при всех своих способностях, после долгих лет учебы на врача я, блестящий специалист, буду прозябать в безвестности в какой-нибудь операционной? — Сара посмотрела на Джеймсона. — Такие, как я, созданы для карьеры, сопряженной с высоким риском и обилием стрессов.

— И вы стали психиатром и занялись сбором психопатов. Зачем? — Как только Блум поняла, что им недостает ключевого элемента — ответа на вопрос, для чего кому-то понадобилось вербовать психопатов, — она почти пришла к верному выводу. В поезде, прячась возле туалетов, она наконец нашла в себе силы погуглить специалистов по функциональной психопатии и на самом верху списка обнаружила выдающегося психиатра, доктора Сару Мендакс.

Сара сморщила аккуратный носик.

— Ну что же вы, Огаста! Вы можете и лучше, но не стараетесь.

Вмешался Джеймсон:

— Прошу прощения… что? Ты… — Он уставился на Блум. — Она не может быть Серафиной. Я бы знал.

— У Серафины Уокер на редкость высокофункциональная психопатия, — объяснила Блум.

— Ладно. Но Сара добрая и… порядочная. Она врач. Она спасает жизни. — Джеймсон повернулся к Саре.

— Маркус, — позвала Блум, — посмотри на меня. Прямо сейчас посмотри. Серафина… может быть кем угодно. Любой, какой захочешь видеть ее ты, лишь бы добиться от тебя того, чего хочет она.

Взрослая Серафина встала и потянулась. Длинные стройные конечности и привлекательные черты лица были, несомненно, еще одним эффективным оружием в ее арсенале манипуляций.