Игра

Серафина хмыкнула, потом взяла свой стул и переставила его поближе к Блум.

— Мне всегда нравился этот ваш тон, которым вы пользовались, когда контролировали ситуацию. Знаете, я ведь подражала ему, сделала его своим. — Она сунула руку в карман своей куртки и достала желтый предмет, который положила себе на колени. — Самый твердый — Т6, — еле слышно пояснила она.

Блум уставилась на карандаш. Его грифель был тщательно заточен, а противоположный конец красного цвета выглядел символично.

— Как вы узнали? — допытывалась Серафина. — Когда узнали?

— Когда я узнала что?

— Что Сара на самом деле Серафина. Когда вы во всем разобрались?

— Я заподозрила, что вы еще живы и, возможно, даже вовлечены в это дело, после случая на мосту. И поняла: если вы правда живы, то захотите следить за нашим расследованием с самого близкого расстояния, на какое только сможете подобраться. Я вспомнила всех женщин, которых знала и с которыми общалась за последний месяц, и поняла, что лишь с одной из них не встречалась лично.

— С любимой женщиной Маркуса.

Блум кивнула.

— И я стала искать специалистов по функциональной психопатии. Как только я увидела вашу фамилию, я все поняла.

Лицо Серафины стало довольным. Она покатала карандаш на ладони.

— Если вы со мной, я обещаю, что вашего прекрасного Маркуса он не коснется. Если откажете — знайте, что я тренировалась… на всех трупах. Во всех больничных моргах.

Джеймсон неподвижно лежал на полу. Сколько времени ему понадобится, чтобы прийти в себя? Жив ли он? Насколько сильно ударился головой?

— Но зачем, скажите на милость, я вам понадобилась? — спросила Блум. — Даже обладай я какой-то особой проницательностью, а ее, кстати, у меня нет, она не сравнится с изощренностью вашей игры.

— Правда? Вы так до сих пор и не поняли?

— И понятия не имею, о чем вообще речь.

— Мне вы не нужны ни для чего, Огаста. Мне никто и ни для чего не нужен.

Блум нахмурилась. Если Серафине она не нужна, тогда какого же черта ей надо вообще?

— Ну и?..

— Ну и?.. — Глаза Серафины игриво поблескивали.

Блум рассмеялась. Ну конечно! Это же очевидно.

— Вам не нужно, чтобы я присоединилась к вам. Вы хотите, чтобы я согласилась.

Серафина подалась вперед, уперлась локтями в колени, молитвенно сложила руки.

— Вы так успешно скрываете, кто вы такая. Настолько успешно, что люди с вашей помощью общаются с такими, как я. Вы хотя бы понимаете, как это круто? Но знаете, больше всего меня всегда восхищало то, как вы брали нас, подростков, под свое крыло и направляли по верному пути. Вот этим я сейчас и занимаюсь. Продолжаю вашу работу. И вы обязательно должны подключиться к ней.

— Я не такая, как вы.

— Правда? — Серафина указала на неподвижного Джеймсона на бетонном полу. — Посмотрите на него. Что вы при этом чувствуете?

Про шокеры она мало что знала. Но к этому моменту Джеймсон наверняка должен был восстановить мышечный контроль. Почему же он не шевелится?

— Что вы чувствуете, Огаста? Я понимаю, вы не хотите, чтобы я причинила ему вред. Вам нравится общаться с ним, вы с уважением относитесь к его мнению и так далее. Но гложет ли вас чувство вины за то, что он здесь?

— Мне не в чем себя винить. Это сделали с ним вы, а не я.

— Да, но он здесь только из-за вас. И на полу лежит тоже только из-за вас. Всю боль и муки он терпит лишь по вашей вине… и я имею в виду не только вольты. Вы видели, каким он был со мной. Как я ему дорога. И все это из-за вас.

Блум пристально уставилась на Серафину, та ответила ей немигающим взглядом.

— Что вы чувствуете? — спросила Серафина настойчиво и почти возбужденно. — Что чувствуете?

— Я не такая, как вы.

— Вы уверены?

— Конечно, уверена. У вас психопатия, вас не заботят последствия собственных поступков. Вы не понимаете, как другие люди могут настолько сильно дорожить родными или друзьями. Посмотрите, что вы сделали со своими несчастными родителями. Вы кичитесь своим превосходством потому, что вы логичны и беспристрастны, но это еще не значит, что вы лучше как человек.

— Знаете, что я на это скажу, Огаста?

Блум напрягла руки, пытаясь ослабить веревки.

— Чтобы понимать кого-то, надо быть таким же.

— И вам понадобилось пятнадцать лет, чтобы прийти к этому выводу? Что я распознала истину только потому, что я такая же, как вы? От вас я ожидала большего, Серафина.

— Ручаюсь, если бы я препарировала ваш мозг, я увидела бы все знакомые признаки: сниженную активность миндалевидного тела, уменьшение объема серого вещества в глазнично-лобной коре и как результат — нарушение социальных и эмоциональных реакций. Возможно, я заметила бы даже дефицит окситоцина. — Серафина со значением посмотрела на Джеймсона. — Это отрицание? Или вы скрывали, кто вы такая, так долго, что сами себе поверили? Вы же такая отчужденная и холодная, логичная и проницательная — неужели вы никогда не задавались этим вопросом? И не проходили тестирование?

— Вам знакомо понятие проекции, Серафина?

Серафина улыбнулась.