Игра на двоих (СИ)

— Когда Президент заполучил в свои руки Хеймитча, он мгновенно понял, что ментор Двенадцатого знает гораздо больше трибутов. Его пытали чаще и сильнее, чем всех остальных вместе взятых. О пытках мне известно мало, в те лаборатории в Тренировочном Центре имеют доступ только специально обученные и прошедшие особую подготовку люди. Часть из них — их условно называют «ученые Смерти» — изобретают все новые и новые способы насильственного воздействия на тело и сознание. Остальные — «палачи» — испытывают эти изобретения на пленных. Сноу надеялся использовать всех Победителей как оружие против вас — точно так же, как вы используете Сойку-Пересмешницу, но договориться удалось лишь с Питом. Вернее, удалось запугать парня. Хеймитч знал, что ты в безопасности, а потому, не раздумывая ни секунды, ответил отказом. Энни использовать не получилось: кто знает, чего ждать от сумасшедшей? Насколько мне известно, Джоанна вообще рассмеялась, когда ей предложили участвовать в съемках. А дальше начались пытки. Убивать пленных не планировалось, только как следует помучить, ну и выбить из Хеймитча необходимую информацию.

Это уже не так важно, но я зачем-то спрашиваю:

— Старик получил от него, что хотел?

— Нет. Сноу сам проводил допросы, и каждый раз, когда я встречал его выходящим из Тренировочного Центра, он был в бешенстве. Эбернети так и не сказал ему ни слова ни о тебе, ни о революции. После того, как в эфир начали проходить ролики не только с Китнисс, но и с тобой и Финником, Президент понял, что Койн хочет собрать Звездный Отряд Победителей, что ему, разумеется, не понравилось. В тот день у меня была назначена встреча с ним. Он походил на ребенка, которому надоела когда-то нежно любимая игрушка. Я понял, что медлить больше нельзя, и стал думать, как спасти Хеймитча. Мне удалось вытащить его где-то за неделю до вашей спасательной операции.

— Я видела залитую кровью камеру в Тренировочном Центре, когда смотрела запись с камер. Что это было?

— Нас хватились очень быстро, мы едва успели добраться до Второго. Старик хотел внушить тебе, что Эбернети мертв, пока нас пытались сбить капитолийские бомбардировщики.

— Поэтому вас так долго не было?

— Да. Нам приходилось останавливаться почти в каждом Дистрикте, планолет несколько раз подбили. Мы надеялись, что капитолийский герб отвлечет внимание охраны, но Сноу передал новость о нашем побеге всему Панему. Погоня не прекращалась ни на минуту. Наша железная птица была не пассажирской, а военной, на борту имелось оружие, так что мы отбивались как могли.

— Как вы оба выжили при падении?

Несмотря на то, что история не располагает к веселью, парень смеется.

— Падения не было, всего лишь экстренная посадка. Очень экстренная. На подлете к Тринадцатому из-за множественных повреждений система начала отказывать. Нам удалось посадить планолет и вовремя выскочить из него. В следующую секунду он взорвался.

— Вам сильно повезло.

— Да, я тоже так думаю. Нас столько раз могли убить… Но я не жалею о том, что сделал и чем рискнул. Оно того стоило.

— Что именно?

— Вы с Хеймитчем, например. И все эти приключения. Ты же помнишь, я не люблю жить скучно. Чем больше веселья, тем лучше.

— Я многое слышала о войне, но чтобы ее называли весельем — это что-то новенькое.

— Но ты же не против?

Растерянно улыбаюсь.

— Конечно, нет. Я уже и сама не знаю, что это такое — война.

Помолчав, парень внезапно добавляет:

— Я привез тебе кое-что еще, Генриетта.

— Ты привез мне Хеймитча. Больше ничего не нужно.

— Уверена? Посмотри в тумбочке.

Я открываю комод и нахожу в верхнем ящике небольшую сумку, а в ней — свой ежедневник и зажигалку отца.

— Я подумал, эти вещи важны для тебя и ты хотела бы вернуть их, — нерешительно замечает Лео.

Вместо ответа я подхожу к койке и порывисто обнимаю парня.

— Спасибо. За все.

Не понимаю, чем мы с Хеймитчем заслужили столь глубокую симпатию и преданность. Но это нормально. Никому не понять этих странных капитолийцев.

========== Глава 55. Многоточие над “и” ==========

Второй месяц последней осени Президента Сноу подходит к концу. Я провожу в госпитале все время, ни на минуту не заглядывая в Штаб и не выглядывая на поверхность. После детоксикации Хеймитч идёт на поправку так быстро, как это вообще возможно, учитывая все, что ему пришлось пережить в Капитолии. Срастаются кости, проясняется разум. Рана на лице зажила, остался шрам. Ментор все так же упорно пытается прикрыть «уродливую капитолийскую отметину» волосами, избегает смотреть на себя в зеркало и не даёт мне сделать перевязку.

— Не хочу травмировать твоё чувство прекрасного, — тонкие губы изгибаются в усмешке, но серые глаза остаются печальными.

Лео выписывают очень быстро, однако свободолюбивый капитолиец, не спрашивая ничьего разрешения, решает остаться в госпитале и переезжает в палату Хеймитча.

— Я здесь белая ворона, — поясняет парень. — Вроде сбежал из Капитолия и предал Президента Сноу, но в повстанческом движении, как и в желании к нему присоединиться, прежде замечен не был.