Игра на выживание

В нижней части города крепостная стена не казалась уже низеньким ремешком, стискивающим бока Смоленска, каковой выглядела сверху. Дома у подошвы городских круч тулились заметно скромнее. Теремов в нагромождении мудреных завитков маковок, крыш и резных окон почти не встречалось. Может, поэтому если сюда и долетали ядра осаждающей рати, то, скорее, случайно. Дым здесь тоже стоял коромыслом, но не прогорклый и темный от многочисленных пожаров, а серый, с кисловатым привкусом пороха. Веяло им от стены, где не умолкали пищали, тюфяки и свежевыписанные Сигизмундом гаковницы сидящей на стенах шляхетской рати. Заборов вокруг домов осталось немного – должно быть, выломали и растащили по каким-то оборонительным нуждам. Где-то протяжно скрипела и покинуто хлопала дверь. На крыше одной из хибарок пожухло шелестело мертвой серой листвой размочаленное ядром дерево. Если и слышались звуки человеческого присутствия – брань, крики, топот ног, то неслись они от стены, не позволяя нижней части города окончательно облачиться в кладбищенский саван безмолвия. Да дорога, широким рукавом вьющаяся меж покинутых дворов, не давала этим кварталам окончательно превратиться в погост. За время осады ее заметно расширили, укатанный пыльный большак выглядел клубком переплетенных колей. Одна из них, огибая поросший травой островок с покосившимся и, видимо, пересохшим колодцем, круто забирала влево, теряясь за скорбно склонившейся над землей березой.

– Нам туда, – хмуро ткнула в ту сторону Ярина, придирчивым взглядом сверяясь с картой. Она уже не тащила малолетнюю соплячку ни на руках, ни за руку. Как-то незаметно для всех эту функцию вернул себе Кузьма. Княжна пообвыклась с его страхолюдной рожей, а сам он, похоже, был совсем не прочь понянчиться с ребенком. Хотя Денис по-прежнему не мог взять в толк, почем он не дал деру ни когда они покинули воеводины застенки, ни сейчас. Раствориться во многолюдной безысходности умирающего города, когда до тебя никому нет ровным счетом никакого дела, не стоило труда. Но средневековый уголовник шансом этим воспользоваться упорно не собирался. Сейчас тащил Елену Глинскую, усадив на плечи и развлекая ее тем, что подносил то к тянущимся к ним из палисадников веткам черемухи, то к верхним венцам резных наличников ослепших окон. Прошка при этом семенил под его ногами, время от времени одобрительно взлаивая.

К цели теперь они шли, уже особо не таясь. Только один Денис, хоть и вопреки здравому смыслу, сохранял настороженность. Совсем не хотелось наткнуться на какую-нибудь неприятность в пяти шагах от конечной точки их квеста.

Хотя и понимал, что по-другому быть вряд ли может.

А потому не особенно удивился, когда они – уткнувшаяся носом в карту босая амазонка, кривой на один глаз и оба уха рецидивист, звонко сыплющая колокольчики смеха княжна и задорно гавкающая шавка – сразу за тем самым поворотом, что скрыла густая листва пригорюнившейся березы, налетели на поджидающую их делегацию.

Гловач горделиво выставил вперед необъятное пузо и встопорщил вислые усы довольной ухмылкой. В расстегнутом на груди жупане мрачно поблескивали звенья воздетой под него кольчуги. Денис знал, что его кольчуги. В руке поляк сжимал изящную сабельку с гардой в виде перевитой лозы. Держал ее, взяв за лезвие перчаткой, и в кулаке его клинок казался тоненьким березовым прутиком.

– Гости дорогие, что ж вы даже не попрощались? – привычным своим говорком астматика просипел шляхтич. – Да еще и барахлишко свое раскидали где ни попадя. А нам чужого не надо. Забирайте обратно!

Тоненько звякнув, сабля упала почти у ног Ярины. Она не глядя передала короткий меч, с которым не рассталась ни на секунду со времени их побега, Кузьме. И подняла с земли столь любезно возвращенный собственный колюще-режущий прибор. Одноглазый каким-то одним ловким и неуловимым движением снял со своих закорок жертву средневекового киднеппинга, спрятал ее себе за спину. Собака глухо заворчала и, судя по тому, как начала пятиться в сторону высокой травы, в очередной раз принялась прикидывать варианты ретирады.

За спиной Гловача замерли семь вояк. Двое изготовились пустить в ход арбалеты. Еще трое целились из мушкетов. Зажженные фитили тлели у взведенных курков.

– Деем по слову владыки… – сунулся было вперед Денис, снова вынимая на свет божий епископский перстень.

– Здесь всем плевать, по чьему слову вы деете. Схизматиков в этом отряде нет, и побрякушки православных попов всем до одного места. Ты, пришибленный, отойди-ка в сторонку. Сгодишься еще по нашему делу. И тогда – даю слово – остальных отпустим к предкам без мучений.

– Э! – выдохнул Кузьма. – Забыл, что с нами княжна?

– Уже неважно.