Игра на выживание

– Ну да, – хмуро глядя на безухого, проворчал Денис. – Уж кому как не ему об этом знать лучше всех. Жаль вот Ярина самострел свой потеряла. А я меч где-то обронил. А то одарили бы твоего спасителя.

– Как мурза – Ярину?

– Ага. Точь-в-точь.

Кузьма сидел, опершись спиной в сырую земляную стену, и не пытался двинуться с места. Просто спокойно глядел на своих спутников, которых бросил смерти в пасть.

– Ты на меня, никак, жути нагнать восхотел? – голос Кузьмы был ровный и вроде бы даже чуть насмешливый. – Не старайся. Мне что ваша жизня, что своя – особо не нужны.

– Что-то не особенно заметно это было, когда шкуру свою спасать кинулся.

– Свою?

– Я, конечно, не психолог, но убеждать меня в том, будто твои поступки продиктованы исключительно действием фобии по спасению всех малолетних пленниц, в которых ты видишь свою угнанную в рабство дочь, не надо. Не поверю.

– И не стану. Мне бы для начала понять, что ты мне сказать хочешь.

– То, что лапшу нам вешаешь. Сколько вообще лет прошло, когда дочь у тебя… забрали?

– Не знаю, что я там кому вешаю, но еще раз попробуешь дочь мою куда приплести, повешу тебя.

И только сейчас Кузьма обратил внимание, что Ярина как бы невзначай шевельнула своей крымской сабелькой куда-то в сторону горла одноглазого. Денис даже представить не мог, каких, наверное, усилий ей стоило не надавить на клинок чуть сильнее и не располовинить кадык безухого. Сдержалась. Хотя, может, просто не хотела лить кровь в присутствии ребенка.

И тут же Денис в который раз поймал себя на мысли о том, что думает об этих персонажах как о настоящих живых людях.

– Что остановилась? – прохрипел Кузьма. – Режь.

– Она не станет, – вдруг вмешалась в разговор Елена. Девчонка отцепилась от няньки, подошла к Кузьме и решительно отвела своей ручонкой остро заточенный клинок от его шеи. – Ты ж сам говорил, что главная красота – внутри. А Ярина там – очень красивая.

– Ну, хоть где-то должна была быть, – с нескрываемой насмешкой согласился Кузьма.

– Да что вам далась моя красота? – вдруг зло процедила девушка. – Какое вам до нее дело? Да, я с детства только и знала, что на коне скакать и саблей махать. И замуж меня никто не готовил. Так уж вышло. Меня, как и твою дочь, никто особенно не спрашивал, чего я хочу. Может, тоже пряжу пряла бы да на суженых гадала! Как вы меня одолели все со своими: смотри, какая палка идет, костями гремит! Поглядите, доска на лошадь залезла! Рожать сабли будешь? Что-то другое выносить вряд ли сможешь!

На секунду над ними нависла тишина. Что в комплекте с темнотой подземелья получилось вдвойне мрачно.

– Это ты мне насчет красоты плачешься? – нарушил тягучее безмолвие Кузьма. – Мне? Или вот этому своему ухажеру с расписанной рожей? Кстати, он на твой зад смотрел так, что явно не кости там пытался разглядеть. Ты тоже приглядись к нему. Может, и в нем чего красивого сыщешь. Или благородство на смердов глядеть не позволяет? Слово-то шибко хорошее, да? Благородство! Благой, стало быть, род. Это тебе не грязь какая-то под ногами, которую не жалко. Да, ведь?

– Я не благого рода.

– Это ж какого тогда?

– Не знаю!.. Не помню. Не было, знаешь ли, при мне батюшки с матушкой, холить и лелеять. Кто меня все детство пестовал, так только плеть разве что.

– Так ты еще и в обиде на родителей, оказывается, осталась? А может, их убили, когда попытались тебя степнякам не отдать?

– Это ты себя, что ли, на их место пытаешься поставить? Выгородить. Поверь, не выйдет. Если бы и вправду любили меня, лучше бы они меня тогда убили. Сами, своими руками. Чем отдавать крымцам. Не думай, что если отыщешь дочь, то найдешь своего потерянного ребенка, который бросится тебе на шею. Там быстро заставляют взрослеть. Тех, кто выживает. Что ты там говорил? Много лет в погоне за дитем? Уверен, что погоня эта закончится не на могиле? Как я сама там не оказалась, сама иногда дивлюсь. Умереть иногда гораздо лучше, чем жить…

– Ярина, а твой дружок с битой рожей и правда на тебя смотрит, как дядька Кузьма и сказал, – в совершенно неподходящем месте, как это обычно и бывает с детьми, решил вступить в разговор чересчур внимательный ребенок. – Сначала на лицо смотрел. А сейчас на тити. И попу. Ты ему, наверное, нравишься. Так что ты не расстраивайся сильно. Знать, все ж таки красивая.

Сложно испытывать чувство неловкости, когда тебя в неудобное положение ставит компьютерная программа в игре.

И тем не менее Денису, когда на него глянула Ярина, отчего-то стало жутко неудобно.

– Мы вам не шибко мешаем в гляделки играть? – поганенько осклабился Кузьма. Хотя, может, он и не вкладывал в свою ухмылку отрицательный смысл – просто с такой харей мило улыбаться наверняка было сложновато.

– Спасибо, он хоть сейчас не на ноги мои пялится. Как при каждом выкрике «ляхи».

– Серьезно?! – округлила глаза княжна. – Даже я, хоть и маленькая, знаю, что нужно делать, когда кто-то рядом начинает орать: «Ляхи!»

«Иногда поздно ни черта не лучше, чем никогда», – подумал Денис, когда суфлер наконец-то соизволил просветить его на тот счет, что «ляхи» в антураже XVI века – это не всегда «ноги».