Игры века

Мы не овощеводы! В наших венах кровь, а не кисель! Ярко-красная кипящая кровь! Если надо пролить пару капель на мостовую, мы сделаем это.

Лясникам

Готовя маринады и крутя мясорубку, Натанаэль украдкой наблюдал за Карминой. Мэтр Нож предложил ей побыть несколько дней дома, но лясникамка упорно продолжала ходить на работу. Она не жаловалась, не ворчала и не ругалась. И даже с Натанаэлем вела себя дружелюбно. Но за маской спокойствия таилась неистовая ярость.

Ее жесты стали еще точнее, энергичней, чем раньше. С затаенным гневом она разделывала туши, и Натанаэль мог поклясться, что на разделочной доске она видит Сильвестра. Кармина неистово погружала нож в колоду, и потом ей приходилось напрягать все силы, чтобы вытянуть его обратно. Что она чувствовала? Можно было только догадываться. Лясникамка говорила, что у нее всё в порядке, и просила оставить ее в покое.

От зависти, что Натанаэль испытывал к Кармине, не осталось и следа. Она вовсе не была столь неуязвимой, какой хотела казаться. Возможно, она чувствовала себя такой же одинокой, как и он. Натанаэль успел выяснить, что брат ее был отъявленный негодяй. Кармина часто ходила на вечеринки, у нее было множество знакомых, но настоящий друг только один – Либертэ. Он бы очень хотел сказать ей что-то приятное, дать понять, что сочувствует ее горю, но с нее бы сталось выкатить ему счет за переизбыток нежных чувств. Поэтому он молчал.

Антонен же и вовсе не знал, как себя вести. Он очень жалел об утрате автомобиля, но не решался давать волю чувствам, зная, что Кармина только что потеряла отца. Лишь только он в сердцах восклицал: «Поверить не могу, что моя машина разлетелась на шестеренки!», как тут же смущенно добавлял: «Но это ведь лишь груда железа, правда?» Поскольку он ни в чём не мог упрекнуть ни Кармину, ни Либертэ, Антонен перенес гнев на Кровавых братьев. Он клялся разорвать на куски первого из них, кто подвернется под руку. Натанаэль одобрительно кивал, чувствуя себя лисой, переодетой в кролика и обманом проникшей в нору. Или же он был кроликом на самом деле?

И только мэтр Нож чувствовал себя превосходно. Он разве что не пел, заворачивая связки сосисок в вощеную бумагу. Натанаэль понял причину этой радости, случайно услышав разговор с одним из клиентов.

– Скоро выступают мои ягнята! Уж они-то покажут, чего стоят! Вот вы увидите! Жду вас вечером у кладбища Лашез.

– А в вашей команде играет малышка Кармина? – осведомился один пожилой гражданин, опирающийся на трость. – Это ведь ее отца убили недавно?

Мэтр Нож кивнул, его лицо немедленно приняло печальное выражение.

– Всё так… Ужасная история, не правда ли? А управительница, представьте себе, ничего не делает. А террористы тем временем разгуливают на свободе и, возможно, готовят новый удар. Только один человек способен с ними справиться. Знаете кто? Советник Фиори!

В конце рабочего дня Натанаэль собрался с духом и предложил Кармине проводить ее до дома. Лясникамка пристально на него посмотрела и, казалось, уже готова была сказать «нет». Неожиданно она ответила «да». Вместе они вышли из «Летающей свиньи» и направились к ближайшей остановке трамвая. Люди оборачивались им вслед, и Натанаэль услышал, что какая-то женщина шептала спутнику:

– Это она! Та самая! Чернокожая девочка, что участвует в Играх!

– Похоже, я становлюсь знаменитой! – недовольно пробурчала Кармина.

Натанаэля тоже не радовали любопытные взгляды. Он всерьез опасался, что Сильвестр решит завершить начатое. На секунду ему показалось, что за ними кто-то идет, какой-то мужчина в кепке, надвинутой на глаза. Но, сев в трамвай рядом с Карминой, он потерял его из виду. Лясникамка устроилась напротив подмастерья и стала беззастенчиво его разглядывать, как если бы видела в первый раз.

– А у тебя волосы отросли, – заметила она.

Натанаэль провел рукой по голове. Было странно и необычно ощущать под ладонью едва отросший ежик. Наконец-то он мог сказать, какого цвета была его шевелюра: темно-русая.

– Никогда не был таким волосатым, – улыбаясь, ответил он. – Не буду стричься!

– А ты ничего так, – заметила Кармина так, как если бы она говорила о погоде или сообщала, сколько стоит паштет.

Натанаэль не нашелся, что ответить. Он так бы хотел сказать ей что-то смешное, искрометно пошутить, как на его месте поступил бы Жером, зацепиться за соломинку, которую она протянула ему, и тоже сделать комплимент или куда-нибудь пригласить. Но куда? Выпить стаканчик? Потанцевать? Погулять? Возможно, это будет слишком – ведь она в трауре. Пока он мучительно искал подходящий ответ, Кармина уже переменила тему. Она смотрела в окно и, казалось, внимательно наблюдала за стаей скворцов, парящей над Оперой[4].

– Каково это – быть сиротой? – спросила она. Натанаэль не удивился. В конце концов, Кармина только что потеряла отца, а ее мать, вероятно, умерла еще раньше. Он постарался вложить в ответ всё свое участие.