Иисус и иудаизм

Мы должны теперь свести вместе те моменты нашего исследования, которые касаются вопроса о том, к какому типу личности можно отнести Иисуса. Это можно сделать очень кратко» поскольку здесь я считаю убедительными доводы Хенгеля. Хенгель уподобляет Иисуса лидерам «пророческо-харизматических движений эсхатологического типа» (Charismatic Leader, p. 20 f.) и останавливается на определении «эсхатологический харизматика как лучше всего характеризующем тип личности Иисуса (например, р. 44, 48, 63, 68). Это не противоречит наличию у такого человека намерения учить, и Хенгель ссылается на характеристику Иуды Галилеянина как sophistes (р. 23 f.). Из тех, имена которых мы знаем, кроме Иуды ближе всего к Иисусу Февда и Египтянин (р. 20—24), так часто упоминаемые в этой главе. Выли и другие, имена которых Иосиф не называет. Хенгель исследует и прочие альтернативы, главным образом, религиозный тип рабби (р. 42—50), но оценивает их весьма негативно.

Однако он утверждает, что полностью понять Иисуса в рамках этого типа нельзя. Под категорию «эсхатологический харизматик» он подпадает лучше всего, однако он выходит «далеко за рамки всего, что можно привести в качестве пророческих прототипов или параллелей из Ветхого Завета и из новозаветного периода» (р. 68). Хенгель, очевидно, готов следовать Фуксу, который говорит о Иисусе как о заместителе Бога (ibid.), и добавляет:

Он разбивает вдребезги власть сатаны, приглашает грешников на мессианский пир, заявляет, что его весть о близости спасения и Божьего суда безоговорочно распространяется на весь Израиль, включая Святой город и Храм (ibid.).

Это притязание было уникальным. Это было «единственным в своем роде, ниоткуда не следующим притязанием на власть, укорененную в самом Боге» (р. 69).

Иисус совершенно определенно не был «учителем», сравнимым с более поздними раввинистическими знатоками Закона, и он был намного больше, чем пророк При всем предпочтении, которое мы отдаем его характеристике как «эсхатологического харизматика», он. как последняя надежда на спасение, остается ни с кем не сопоставимым и потому так упорно сопротивляется любым попыткам отнести его к категориям феноменологии или социологии религии (ibid.).

Мы можем вспомнить здесь точку зрения Мортона Смита. Он согласен, что Иисус соответствует общему типу, представленному Иудой Галилеянином и Февдой. Первый был «легальным учителем, начавшим движение сопротивления против власти Рима», и «при сопоставлении с ним Иисус попадает в категорию революционеров и/или мессий», Февда же был goes, «маг» или «обманщик». «Сопоставление с ним отражает репутацию Иисуса» как чудотворца 30. Утверждая, что Иисус до некоторой степени близок к притязавшим на политическое мессианство, Смит в то же время видит в нем главным образом мага 31. Однако наблюдения Смита нуждаются в коррекции. Февда, согласно Иосифу Флавию, называет себя пророком, и, предположительно, именно так смотрели на него его последователи. Иосиф называет его goes в смысле «обманщик» (Древн. XX, 5:1). Творил ли он какие-либо чудеса, мы не знаем. Оппоненты Иисуса, очевидно, видели в нем как «обманщика», так и «мага», но распят он был как предполагаемый «царь». Слово «маг» не подходит к тому, кто неявно притязает на роль глашатая Бога, т.е. «пророка»; и сравнение с Февдой тоже склоняет к тому, чтобы считать Иисуса пророком, причем пророком определенного типа: таким, которого Хенгель называет «эсхатологическим харизматиком».

Этот вывод не нов. Многие исследователи утверждали, что из тех ролей, которые мы можем себе представить, Иисус лучше всего соответствует роли «пророка». Общепризнано и то, что при характеристике Иисуса должна быть принята во внимание и его репутация как чудотворца. Поэтому нередко можно прочесть, что в нем мы находим сочетание разных стилей или типов 32.

Таким образом, имеется довольно широкое согласие относительно общей категории, но к этой категории относятся люди, которые существенно отличаются друг от друга *'*. Я приведу перечень, в котором подчеркиваются факторы, обусловливающие эти различия.

1,      Иоанна Крестителя можно считать пророком. Из того, что мы о нем знаем, можно сделать вывод, что его весть содержала одну главную тему: покайтесь ввиду грядущего суда. У него были ученики, но на них не смотрели как на потенциальных мятежников. Он, по-видимому, ограничивал свою деятельность отдаленной местностью вблизи Иордана (В добавление к евангелиям см, Древн, XVIII, 5:2.)

2,      Иуда Галилеянин и его преемники были настоящими мятежниками. Иуда учил, но он не творил чудес и не обещал больших эсхатологических знамений. (См. Война II, 8:1,17:8.)

3,      Февда — и не названные другие — предлагал чудо, вызывающее в памяти исход. Мы не знаем, числились ли ранее за кем-либо из них чудеса и ожидал ли кто-либо из них вооруженного восстания. Судя по рассказу Иосифа в «Войне», вероятно, нет, так как военное нападение он так приписывает Египтянину. (См. Война II, 13:5; Древн. XX, 5:1,8:6.)