Иисус и иудаизм

Слова Мк. 7:15 («Ничто, входящее в человека извне, не может осквернить...») часто рассматриваются как наиболее заслуживающая доверия часть отрывка 76, и это иногда понимается как ответ на вопрос, подобный вопросу Мк. 7:5, который касается омовения рук '. Однако едва ли это так. «Входящее» — это безусловно сама пища: ничто иное не входит и не выходит ’*, и это утверждение отвечает не на вопрос, должны ли ученики Иисуса стать хаверим, мирянами, принявшими особые законы чистоты. Смысл высказывания в действительности настолько ясен, что позиции «лжебратьев», Петра и Иакова невозможно понять, если считать это речение аутентичным 74.

Весьма вероятно, что перикопа о срывании колосьев в субботу (Мф. 12:1—8//Мк. 2:23—28//Лк. 6:1—5) целиком создана церковью. Бультман уже давно заметил, что критикуются ученики (т.е. церковь), а не Иисус, и отрывок представляет собой христианский ответ на еврейскую критикуй. Если здесь и есть историческое зерно, я не вижу, где его можно обнаружить *1, кроме как, возможно, в заключительных словах (подробнее о них см. ниже).

Рассказы об исцелении в субботу (человек с высохшей рукой Мф. 12:9—14//Мк. 3:1—6//Лк. 6:6— 11; женщина с духом немощи Лк. 13:10—17; исцеление больного водянкой, Лк. 14:1—6) так же не являются примерами нарушения Иисусом законов о субботе 92. Дело очень простое: никакой работы не выполнялось. *-' Если бы Иисус должен был удалить камень, придавивший руку то законность этого действия можно было бы поставить под вопрос: была ли жизнь человека в опасности, или это можно было отложить до захода солнца? Но возложение рук (Лк. 13:13) — не работа, и в других рассказах тоже не сообщается о каком-либо физическом действии 84.

Нет ничего невозможного в том, что аутентичные речения Иисуса были включены в один или более из рассмотренных рассказов. Это часто предполагалось относительно Мк. 7; 15, но на том месте, на котором это речение сейчас находится» оно едва ли может быть аутентичным. Как мы отмечали, оно должно относиться к пище, и, вероятно, никогда не имело иного контекста, кроме отрицания законов о пище церковью. Иначе, однако, обстоит дело с речением о том, что Сын человеческий — господин субботы (Мф. 12:8//Мк. 2:28//Лк. 6:5). Это речение используется в евангелиях для оправдания нарушений субботы, но если оно древнее его нынешнего контекста, то первоначально оно не могло иметь такой цели. Церкви потребовалось некоторое время, чтобы прийти к мнению, что соблюдать субботу не нужно, и трудно себе представить, чтобы Иисус прямо это говорил. У меня нет нового предложения относительно первоначального смысла этого речения. Речение о Сыне человеческом отсылает нас к одной из наиболее неясных проблем, возникающих при исследовании евангелий, и у нас, насколько я могу судить, нет необходимости входить в эту проблему 85.

Заключение

Мы нашли один пример, в котором Иисус действительно требовал нарушить закон: он этого требовал от человека, у которого умер отец. В остальном евангельском материале со стороны Иисуса нет никаких нарушений. И, за одним исключением, следование за ним не влечет за собой нарушений со стороны его приверженцев. С другой стороны, есть очевидное свидетельство, что он не считал Моисеево законодательство окончательным или абсолютно обязательным. Он говорил (и подкрепил это демонстративным действием) о разрушении старого храма и появлении нового, он допускал грешников в царство, не требуя предусматриваемых законом знаков раскаяния, и он установил по крайней мере один закон для нового порядка: запрещение развода.

Поэтому можно понять исследователей, говоривших о «суверенной свободе» Иисуса по отношению к закону. Очевидно, он не думал, что закон можно свободно нарушать, скорее, он не считал его окончательным.

Такая позиция безусловно вытекала из его убеждения, что новый эон при дверях. Речение о храме совершенно недвусмысленно, но и другие моменты лучше всего объясняются его ожиданием эсхатона. Запрещение развода, как мы видели, не обязательно основано на мнении, что Endzeit совпадает с Urzeit, но в любом случае оно указывает на новый порядок. Царство, в которое допускаются грешники, — это, безусловно, грядущее царство. Иисус чувствовал, что живет на рубеже двух эонов, и именно это позволяло ему думать, что закон Моисея не является окончательным и абсолютным.

У учеников не осталось впечатления, что Моисеево законодательство бесполезно и его время уже прошло. Думаю, мы можем положиться на Деяния апостолов, из которых видно, что храм считался подобающим местом для богослужений (например, Деян. 3:1; 21:23—26). Ученики могли думать, что он обречен, но не считали его нечистым или уже замененным.