Иисус и иудаизм

Клаузнер не объясняет, как Павел (а не Иаков и не Петр) мог найти поддержку аннулированию закона в словах и действиях Иисуса, но его позиция аналогична позиции Бультмана и других, утверждавших, что Иисус аннулировал закон в принципе, хотя и не имел такого намерения. Клаузнер делает еще один шаг в этом направлении, прокладывая путь от Иисуса к Павлу. Противостояние иудаизму в учении Иисуса, натравленное главным образом против обрядового закона, имело дальнейшие следствия. Так как иудаизм — это не только религии, но и образ жизни (р. 371), позиция Иисуса повлекла отказ от иудаизма как такового. Хотя взгляды Иисуса и принадлежат еврейской традиции, это едва ли не самое маргинальное из того, что можно в ней найти, и преувеличенный иудаизм в действительности оказывается не*иудаизмом (р. 376).

Клаузнер пытается объяснить поведен не Иисуса, найдя для него место в иудаизме. В Галилее, объясняет Клаузнер, не было ни фарисеев, ни саддукеев, а только зелоты, с одной стороны, и «смиренные» — с другой. Последние ««оставили все временное ради мечтания о будущей жизни, жизни, основанной на этике пророков и на мессианской идее». Иисус был одним из них (р. 173). Его целью бы по просто внедрить мессианские идеи в Израиле и приблизить конец, призвав к покаянию и добрым делам (р 368). И, опять-таки в согласии с духом времени, Клаузнер пишет, что Иисус упразднил политические аспекты мессианства и сделал его «чисто мистическим и этическим» (р. 202, ср. р. 217 1, 236). Можно еще раз провести сравнение с мнением Буссета, согласно которому Иисус упразднил все внешние формы ради истинной духовности. Таким образом, по мнению Клаузнера, священники, видевшие в Иисусе потенциальную угрозу, были встревожены не из-за какого-то реального политического движения, а только из-за того, что знали склонность Пилата к принятию крайних мер в ответ на любое возмущение.

Общее направление, которому следует Геза Вермеш 64, в своей основе похоже на то, что мы видели у Клаузнера (хотя Вермеш лучше информирован благодаря знакомству с современными критическими исследованиями Нового Завета и внимательному отношению к датировке еврейских материалов). Иисус был галилейским харизматиком, одним из тех, о которых упоминается в еврейской литературе (р. 42). Как и они, он исцелял и учил, как и они, он мало интересовался вопросами права и ритуала (р. 77). Как галилеянин, в глазах «иерусалимцев» он мог быть «виновным» в «религиозной некорректности, в которой подозревались все галилеяне» (р. 55). Под религиозной некорректностью Вермеш имеет в виду общение Иисуса с мытарями и блудницами, его несогласие с правилами священнической чистоты и уплаты десятины и даже конфликт в храме: «Его больше заботило, чтобы торговля производилась вне территории святилища, чем качество жертвенных животных или вид денег, используемых для храмовых пожертвований» (р. 55 f.). Все эти моменты естественно привели к конфликту с фарисеями, «не потому, что те были всецело поглощены этими тривиальностями, а потому, что тривиальное было для них существенной частью святой жизни, в которой даже мелкие детали имеют значение и несут в себе религиозный смысл» (р. 56). Конфликт между харизматиками, такими как Иисус, и фарисеями был неизбежен. Причем упомянутые выше моменты разногласий («отказ подчиняться правилам поведения и религиозному ритуалу)*, р. 80) не так важны, как более фундаментальная вещь: «угроза, которую представлял неограниченный авторитет харизматика для поборников установленного религиозного порядка». Такого рода конфликт можно усмотреть не только в отношении к Иисусу, но и в повествованиях о других харизматиках, особенно о Хони и Ханаане 19* (р. 80). Вермеш объясняет возникающую враждебность следующим образом: «Неформальная близость харизматика к Богу и доверие к действенности его слов тоже очень не нравились тем, кто приобрел свой авторитет по установленным каналам» (р. 81).

Помимо указанных выше конфликтов, никаких других поводов для противостояния у Иисуса и фарисеев не было. Исцеление человека с сухой рукой в субботу не нарушало субботних предписаний» так как никакая работа при исцелении не производилась; оно было достигнуто только словом (р. 25). Если у Марка Иисус представлен как возражающий против еврейских законов о пище, — то это интерпретация самого Марка. «Единственный видимый доктринальный конфликт Иисуса с иудаизмом — это результат намеренного искажения слов Иисуса (вероятно, действительно им сказанных) редактором греческого текста Евангелия от Марка» (р. 29). У Иисуса был серьезный спор с саддукеями по вопросу о воскресении, но здесь, как и в других местах, он согласен с фарисеями (р. 35). Нет никаких свидетельств об «активном и организованном участии фарисеев в планировании и осуществлении гибели Иисуса» (р. 36). Напротив, его смерть была делом политического истеблишмента (ibid.). Он был казнен как зелот — хотя и не был им — возможно, из-за того, что был из Галилеи (р. 50). Вот самое полное объяснение смерти Иисуса: