Иисус. Картины жизни

Слова, которые произносит здесь Спаситель, полны грусти, жертвенности, мудрой любви.

Обычно такой наплыв людей оказывает благотворное магическое воздействие на оратора, да и на самих собравшихся. Многочисленность толпы служит для нее самой некой гарантией величия ее героя и значительности встречи с ним. Нечто похожее испытывает и сам герой. На самом же деле все это недорого стоит, если вообще чего-то стоит, хорошо еще, если люди, вернувшись домой, не возомнили себя способными к тому, к чему они вовсе не пригодны, но к чему их призывал оратор.

Печали полны слова Спасителя, произносимые словно сквозь слезы.

Он сеет слово, но что будет с этим семенем? Где принесет оно плод? Он, конечно же, завершает Свою речь мыслями о победе, но еще больше в ней сострадания к тем многим, слушавшим Его слово без всякой пользы для себя, а то и себе во вред.

Но оно исполнено мудрой любви и жертвенности. И те мысли, которые мы, узнав трактовку, тотчас улавливаем в Его словах, Спаситель изложил настолько завуалированно, что их не заметили даже Его ученики.

Почему? Когда люди слушают «слово о Царстве» только с тем результатом, что описан в трех первых картинах притчи, то услышанное идет им, а возможно, и Царству Небесному, только во вред, ибо они говорят, поступают и участвуют в богослужениях, воображая, будто находятся в общении с Ним[89]. Но от такого самообмана больше, чем от прежнего наивного недомыслия, черствеют их сердца, и это препятствует истинному покаянию.

Не желая допустить этого, Спаситель говорит так, чтобы «грубые» сердца ничего из Его речи не поняли, а более «чуткие» сердца восприняли Его слово о Царстве. Он словно жертвовал Собой, ибо недостаточно чутким сердцам Его слова сейчас казались на редкость малозначительными, и слушать их дальше им не хотелось.

Большинство толкований нас только смущают, не давая самим верно оценить первое впечатление от слов Иисуса.

Все три повествователя единодушны в том, что Иисус хотя и «говорил притчами», не обозначал это, к примеру, такими словами: «Послушайте притчу!» – или произнося: «Таково и Царство Божие» и т. п. Он сразу начинает: «Вот, вышел сеятель сеять».

Вообразим себя тогдашними слушателями, дабы в какой-то мере ощутить их изумление, неприятное удивление или даже возмущение тех, кто был к Нему не слишком доброжелателен, когда они слушали бесхитростный рассказ о том, какова бывает порой «судьба» семени.

Поражены, почти в ужасе ученики; сконфужены и смущены Его почитатели; расстроены и разочарованы пришедшие сюда из любопытства. «Да что Он может!» — сказали бы наши крестьяне. Но в «чутких» сердцах это, будоража их, стимулировало новое, тонкое восприятие природы. Они то и дело возвращались к этим безрадостным, но в то же время таким трогательным историям «из жизни семян». «Что это мне напоминает? Не знаю, но почему-то они меня трогают», – говорил себе иной из слышавших их. Каково было ему, когда его вдруг осеняло: «Так это же история о твоем сердце! Растоптанное, высохшее, заглохшее семя – это твоя душа. Было время, и ты радостно откликнулся на призыв Царства, собственно, не ты, а твое благородное Я, твое чувство истины, но твой восторг быстро угас, заглушенный мирской, обыденной жизнью». И тогда этот мысленно «прозревший» задним числом давал высокую оценку тому «рассказику», о котором прежде так пренебрежительно судил.

Иисус готовился к новым обстоятельствам, одних от Себя отдаляя, других привлекая, оставаясь предельно покорным Отцу и постепенно собирая вокруг Себя отряд учеников, истинных и благонравных.

Поворот