Их было 999. В первом поезде в Аушвиц

Дар Эвжена Гартмана в память о Ленке Герцке. Институт еврейского наследия, Нью-Йорк.

Почти одновременно, но в противоположных направлениях – навстречу друг другу – шли два письма. В одном из них Ленкина мать недоумевала, почему так редко приходит почта. Откуда ей было знать, что узница Аушвица, получающая почту, – явление само по себе редкое, мягко говоря.

8 марта 1943 г.

«Дорогая Ленка!

Мы пишем тебе каждые 10 дней и по почте, и через Еврейский совет. Ты пишешь, что получила только две открытки. Твою январскую открытку мы не получили, как и письмо от 15 февраля. Нам так хотелось бы что-нибудь тебе отправить! Мы часто говорим о тебе – и за едой, и при любом удобном случае… Еще мы послали тебе деньги, и Магдушке тоже. Родители Магдушки и Нюси расстраиваются, что их дочки не дают о себе знать. Хорошо бы они хотя бы в твоих письмах добавили пару строчек от себя… Если это разрешено, пожалуйста, всегда пиши, как там наши родные и знакомые. Мы все живы-здоровы. С нетерпением ждем твоих писем и нежно целуем.

И от меня поцелуи. Милан.

Целую. Дедушка.

И я тоже. Мама»

Ленка тоже волнуется о почте. Несмотря на все привилегии, которые давала ей работа на одного из высших чинов гестапо, письма она получала не всегда.

2 апреля 1943 г.

«Мои дорогие!

Мамочка, прежде всего, с днем рождения тебя, пусть и немного запоздало! Желаю всем здоровья и счастья и чтобы мы следующий день рождения праздновали вместе. Боюсь, на этот раз от меня не будет обычного подарка, но надеюсь, что вы меня простите. Я получила Лиллину открытку от 9 марта. С тех пор я жду новых писем, но, увы, никак не дождусь. Почему вы не пишете чаще? Еще мне можно послать немного колбаски и сыра. А так – у меня ничего нового. Работаю там же и, слава богу, пока здорова. Люблю вас всех и обнимаю.

Ленка»

Первая годовщина первого дня прибытия узниц в попрадские казармы совпала с днем рождения офицера СС Франца Вунша. Ему исполнялся 21 год. Ровно год назад девушки рыдали в голос, когда их, точно стадо, угоняли, оторвав от родителей и близких. А сейчас они уже едва замечали, как приезжал очередной транспорт. Сегодняшний привез из Греции 2800 мужчин, женщин и детей, из которых 2191 отправились на газ. 192 женщины, зарегистрированные в тот день в лагере, получили номера от 38721 до 38912, а номера у 417 мужчин начинались со 109371. Во время сортировки багажа греков Рита – капо у «белых косынок» – вновь объявила, что требуются артистки. Забавные обезьянки. Невольницы труда и зрелищ.

Никто не посмел отказаться.

Из отобранных узниц-певиц лишь одна пела искренне: исполняя имениннику традиционную песню, она вдохновенно и задорно выводила: «Как славно, что ты появился на свет, нам так бы тебя не хватало! Как славно, что мы сейчас вместе! Поздравляем!»[63]

Неужели Гелена, распевая у всех на виду посвящение Францу Вуншу, не чувствовала в этих словах скрытый смысл? Неужели ее и впрямь так радовало, что они сейчас вместе и что он появился на свет? Неужели не могла представить себе жизни без него? Понятие «стокгольмский синдром» тогда еще не появилось, но сам феномен определенно существовал. Справедливости ради – Гелена действительно влюбилась в юного эсэсовца, и он тоже ее полюбил. Ее фотографию, которую он сам сделал, Вунш будет носить в бумажнике до самого последнего дня. И все же – бесспорно – их отношения определялись властью – его властью. У нее тут выбора не было. Если она, конечно, хотела выжить.