Их было 999. В первом поезде в Аушвиц

Каждые 24 часа кто-нибудь из девушек помешивал вино своей ложкой. Уже на второй день сверху появились первые пузырьки, а к третьему дню изюминки поднялись, стали двигаться вверх-вниз у поверхности и терять цвет. А жидкость, наоборот, окрасилась в светло-янтарный. Получилось! После недели брожения вино сделалось темно-коричневым – не самый аппетитный цвет, но зато – вино. Девушки процедили его через чистую тряпку в свои миски, а затем слили назад в емкость, накрыли ее и поставили обратно на койку, чтобы вино спокойно стояло там до Песаха.

У доктора Клауберга на Песах были свои планы. Для своих опытов по стерилизации он отобрал Пегги и «еще четыре или пять девушек из Польши, тоже старожилок». «Нас нарядили в красивые платья в полоску, длинные кардиганы, милые косынки. У меня на голове уже чуть-чуть отросли волосы». Утром они ждали у дверей, когда их заметила Эрна, одна из словацких врачей, работавших с Манци Швалбовой.

– Что вы здесь делаете? – спросила она.

– Не знаю, – ответила Пегги.

Эрна отправилась прямо к Клаубергу в кабинет.

– Зачем проводить эксперименты на девушках, которые в Аушвице уже год? – обратилась она к нему. – Там уже не с чем экспериментировать. У них давно нет месячных. Ничего нет. Лучше возьмите новеньких из последних транспортов.

Через десять минут она вышла из его кабинета.

– Девочки, возвращайтесь в свой блок. Сегодня будете работать.

Изящно сложенной красавице Марте Ф. (№ 1796) из Прешова такой удачи не выпало. 1 апреля 1943 года комендант Гесс передал блок 10 основного лагеря в распоряжение бригадного генерала СС, профессора Карла Клауберга для экспериментов по стерилизации.

В этом году седер был не таким, как в прошлом, когда Берта по вдохновению читала подругам молитвы. И это касалось всей Европы: евреи в лагерях, в гетто, в укрытиях и евреи, пока остававшиеся на свободе, если ее можно было так назвать, – все они втайне отмечали седер. Эта древняя традиция связывала Берту и ее подруг с большим миром – миром невидимым, духовным. В Аушвице они были не одиноки. Они молились вместе с тысячами своих соплеменников, многие из которых сейчас были в такой же беде, как девушки с первого транспорта год назад, а некоторые – и того хуже. Они все равно молились. «Ты рискуешь своей жизнью ради того, чтобы совершить нечто подобное, – объясняет Берта, – но оно того стоит». Если их наказывают за то, что они евреи, то и вести себя следует так, как подобает евреям.

Когда стал опускаться вечер и тени на земле вытянулись, обитательницы блока 27 расселись на койках. Одна из женщин была учительницей иврита, и, взяв на себя роль рабби, она давала наставления, объясняла смысл ритуалов, напоминала о молитвах. Изюмное вино разливали по красным мискам и передавали дальше через головы сидящих. Одна из девушек «организовала» картошку. Мацы у них не было, но зато – настоящая картошка! Ритуал питал их души и наполнял Богом их полную бедствий жизнь. Если Бог смог вывести их предков из рабства, как же Он оставил их в Аушвице? «В темноте мы молились о свободе».

Глава тридцатая

Фото открытки из интервью с Эвженом Гартманом, 1996 г. Фонд Шоа – Институт визуальной истории и образования; sfi.usc.edu.

6 мая 1943 г.

«Дорогая Ленка!

Сегодня получили твою открытку. Мы теперь будем писать тебе каждую неделю по очереди – и верь мне, мы делаем это с искренней любовью. Я соберу тебе посылку, но, увы, сейчас все так трудно и неопределенно. Хочу выслать тебе одежду и чулки. У нас все в порядке. Единственное, что омрачает нашу жизнь, – тревога за тебя. А в остальном все хорошо. Мы получили кое-что от Нюси [неразборчиво], но от Магдушки так ничего и не слышно! Еще мы читали открытки от сестер Варман [их тоже везли в первом транспорте из Прешова. – Прим. авт.], с их родителями мы сейчас часто видимся. Передай, пожалуйста, им от нас сердечные пожелания.

ЦЕЛУЕМ ТЕБЯ!

Пипапио [Дедушка], Лилли, Милан»