Ил-2 атакует. Огненное небо 1942-го

Прыжок через Каспий

Созрел виноград. Для его уборки в Дербенте не хватало людей – мужчины ушли в армию, а женщин тоже осталось мало: кто копает противотанковые рвы, кто в переполненных госпиталях ухаживает за ранеными. Нас послали в совхоз снимать богатый урожай. Работали мы на виноградниках и отъедались: одну кисть в корзину, вторую – в рот. Но нам не пришлось как следует насытиться живительным соком: объявили, что летчикам предстоит дальний путь в Куйбышев, где обосновался с авиационным заводом С.В. Ильюшин. Часть техников тоже должна была отправиться с нами.

В догадках ломали головы: как туда теперь добираться? Все ближайшие железные дороги перехвачены противником, его авиация зверствует и на Волге – бомбит пароходы. Путь остается один – только через Каспийское море. Если пароходом, то надо плыть километров 600 до Гурьева, а дальше кружным путем по железной дороге.

Поздно вечером к нам зашел повеселевший от молодого вина Холобаев:

– Завтра отправляемся! Лишних шмуток с собой не брать! Прихватить парашюты! Полетим на «братской могиле».

У молодых летчиков-сержантов округлились глаза, а бывалые знали, что «братской могилой» повсеместно именовали давно устаревший тихоходный гигант с четырьмя моторами – тяжелый бомбардировщик ТБ-3. Он имел на борту многочисленный экипаж, и, когда случалась катастрофа, приходилось хоронить сразу одиннадцать человек.

Утром нас погрузили в огромный бомбоотсек, а не уместившимся в нем пришлось забраться внутрь толстого крыла и лежать там, скорчившись. Наконец загудели моторы, самолет пошел на взлет. Мы сидели, как в закупоренном ящике, не видя белого света. Огромный металлический самолет от вибрации так лихорадило, что кожа мелко вздрагивала студнем. Вдобавок вскоре началась сильная болтанка. Тихоходный ТБ-3 с огромными крыльями то «вспухал» на восходящих токах воздуха, то вдруг терял опору, резко проваливался, и мы вместе с парашютами, на которых сидели, отделялись от пола. Многих начало укачивать, и побледневшие летчики по очереди стеснительно пробирались в хвостовую часть фюзеляжа. «Может, оттого так швыряет самолет, что мы летим над горами?» В полу отыскалась щель, любопытные начали к ней льнуть и увидели картину, совсем не радовавшую глаз: под самолетом, совсем близко, дыбились высокие гребни пенистых волн. После этого все притихли, закрыли глаза, прикидываясь спящими. Лишь через пять часов полета под нами поплыли жаркие пески. Только тогда мы зашевелились, начали курить в кулак. К вечеру приземлились на травяном аэродроме. У нас под ногами долго еще качалась земля. От ужина отказались, завалились на нары в неосвещенном бараке: спать, спать…

На рассвете появился наш неугомонный командир:

– Подъем! Не к теще на блины приехали! Быстро завтракать – и на заводской аэродром. Будем сюда перегонять самолеты.

В столовой мы нехотя ковыряли гнутыми вилками сухую, сбившуюся в комки пшенную кашу. Голодная тыловая норма…

На заводском аэродроме в несколько длинных рядов выстроились новенькие штурмовики. Нам предоставили право выбирать самолеты. Техники придирчиво их осматривали, и наш «профессор» Шум был нарасхват, – каждому хотелось, чтобы он сам прослушал работу мотора. Выделялась нам и спарка. Вот когда наконец появился на свет этот долгожданный учебно-тренировочный УИЛ-2 с двойным управлением. На нем мы будем проверять технику пилотирования отобранных из запасной бригады летчиков и давать им провозные полеты.

Из Дербента нас прилетело человек десять воевавших летчиков. Среди них Петр Руденко, Михаил Ворожбиев, Владимир Зангиев, Михаил Талыков, Леонид Букреев, Евгений Ежов, Николай Дорогавцев, Василий Шамшурин… Привезли мы с собой и выпускников Ворошиловградского училища сержантов Ивана Остапенко, Георгия Бондаренко, Петра Цыганова, Григория Снопко, прибывших в полк еще в Кагальницкую, но не сделавших ни одного боевого вылета. Около двадцати летчиков предстояло нам взять в полк, оттренировать и подготовить к тысячекилометровому перелету на фронт.

Первую половину сентября с утра до вечера летали со степного аэродрома. Проверяли, отсеивали, тренировали летчиков. Холобаев предъявлял особые требования к радиосвязи. Он говорил:

– Кто в полете не слышит команд с земли, тот верный кандидат в покойники. Таких в полку мне не надо!