«…Или смерть?» Дворовый Катехизис Русского человека

У меня было жуткое детство, и когда с маленьких-маленьких лет ты понимаешь, что жизнь – это ужасное послушание, и если сегодня ты не претерпел унижений более вчерашнего, то ты уже счастлив. По этой причине, когда я вижу людей восторженных, радостных, оптимистически настроенных, с которыми еще ни хрена толком не происходило, мне как-то делается не по себе. Потому что думаю: а я-то что такая животина? Почему со мной-то всё время всё было так плохо, чем же я заслужил эту тренировочную нагрузку? И отвечаю себе: а это и есть Божья милость, – я знаю про боль и ужас почти всё… И спаси меня, Господи, от абсолютной полноты этих знаний.

Мое детство реально было кошмаром. Сплошная серая полоса ужаса. Я всё думал: «Интересно, а когда вырастаешь, также всё будет плохо или станет как-то полегче?» Стало полегче. Но только из-за того, что в детстве восприятие реальности максимально острое, в детстве всё по-настоящему и сверх того. И если ты влюбляешься, то понимаешь, что это навсегда, и если девушка тебе отказала, то жизнь твоя после этого совершенно кончена. Повзрослев же, думаешь: «Господи, как хорошо! И мозги не вынесли, и денег не потратил, и время поработать останется». Знаете, как поступал Ленин? Крупской говорил, что пошел к Арманд, Арманд говорил, что пошел к Крупской, а сам на чердак – и писать «Апрельские тезисы» (шутка).

–  Андрей Николаевич, хотелось бы задать два дополнительных вопроса, которые мне кажутся очень важными в силу болезненности их тем в нашей стране. Вопрос об употреблении алкоголя: насколько он повышает мужество, и если нет, то почему? Насколько мужчина, употребляющий алкоголь, является мужчиной и мужественным мужчиной?

– На самом деле, алкоголь нам врет. Он нам врет, что мы не боимся, что мы раскованы, симпатичны, остроумны и привлекательны. Но проще иметь состояние души, которое не зажато в рамках каких-то комплексов, чем эти комплексы нивелировать при помощи химического самообмана. Я не столь ортодоксально отношусь к алкоголю как к яду, потому что говорить, что водка убивает Россию, это всё равно, что говорить, что пистолет убил Пушкина. Есть масса вещей, которые в состоянии нас убить. И когда люди начинают запиваться, меня поражает, почему они не выкидываются на электропровода. Это всё от слабости, прежде всего от духовной. Наличие искушений, наличие соблазнов вовсе не отменяет борьбы с этими соблазнами. Наоборот, чем больше этих соблазнов и искушений, тем крепче должен быть человек. И тем более зримо он силен и ответственен. Я не пью спиртное, не ем мясо. Вовсе не потому, что я Гринпис или считаю, что алкоголь – это зло. Просто не хочу. Захочу – и выпью. Так вот, тем легче мне не пить, потому что когда кругом люди пьют, то я спрашиваю себя: «Хочу ли я выпить?» И себе отвечаю: «Нет, не хочу. Не вижу ни одной причины для этого». Нет тут никакой идеологии, мне просто не хочется. Мне хватает сил не портить себе картину мира, мне вполне хватает собственного веселья и собственной раскованности.

Бог создал виноград, человек придумал пьянство (с).

–  Сегодня многие молодые, и не только молодые, мужчины тратят огромные усилия для того, чтобы быть сексуальными и соблазнять женщин. Насколько «любвеобильность» (я как христианин ставлю это слово в кавычки) способствует мужеству и развитию в мужчине мужских качеств? Обилие женщин или измены жене, которые мужчины склонны считать признаком своего мужества?

– Тут надо разделять, что такое Любовь и что такое похоть. То есть Любовь ко всем и ко всему, что тебя окружает – это прекрасно. Желание обменяться выделениями желез внутренней секреции – это похоть, грех прелюбодеяния. И тут возникает вопрос: а о Любви ли речь идет, когда вы гарцуете перед прекрасной дамой? Любовь – это, прежде всего, ответственность.

Я однажды придумал формулировку: Любовь – это неосознанное желание доверить свою жизнь объекту Любви.