Ильич

— Если тебя это утешит, чува-ак, замечу: связываться с такой женщиной всерьёз — верх безумия. Конечно, sed semel insanivimus omnes, «однажды все мы бываем безумцами», но ты, похоже, пытаешься войти в эту реку дважды. Гераклит смеётся. Достаточно.

Серый посопел, вертя в пальцах сигарету. Говорить было не о чем — проницательный Челло опять попал в самое больное место, вскрыл нарыв, выпустил гной, и теперь оставалось просто ждать, когда рана зарастёт. Правда, было больно. Очень больно. И Серый не знал, зарастёт ли. Он представил лицо Клюквы, её шалые глаза, полуулыбку, ямочку на щеке, вспомнил запах её волос, цепочку на ключице, жаркий шёпот и вообще всю прошлую ночь…

— Чува-ак! — позвал Челло. — Ты с нами? Эй! Пиво ещё возьмёшь?

— А тебе не хватит? — проворчал Серый.

— Смотри, — Челло подался вперёд, грудью навалившись на стол. — Ответы на вопросы ты получил. Они тебе не понравились, но лекарство сладким не бывает. Теперь следующий этап — нужно решить, как тебе жить дальше. А без горючего такие серьёзные проблемы не решаются, имей в виду.

Серый молча поднялся, пошёл к стойке, на ходу вытаскивая из кармана купюры.

— Может, у вас водка есть? — спросил он у «маршала Жукова». Та зыркнула на Серого красными, как у крысы, глазами.

— Куда ему водки, подохнет же, — имея в виду Челло, сказала она.

— Не ему. Мне.

— А тебе не нужно. Поверь, братик, — внезапно сменив тон, почти ласково произнесла «маршал Жуков», и сквозь её красное, мясистое лицо, как сквозь окно, на мгновение проглянула девчушка со стрелочками у висков, смешливая и застенчивая — такой она была в юности.

— Тогда два пива, — Серый выложил на стойку деньги. — И сдачи не надо.

— Я не нуждаюсь, — сердито фыркнула «маршал Жуков». — Ты понты эти для шалав прибереги. «Сдачи не надо»! Видиков насмотрелся что ли?

Она рассержено грохнула на стойку две банки с пивом, отсчитала сдачу и отвернулась от Серого, всем своим видом показывая, что не хочет с ним разговаривать.

Серый взял пиво и вздохнул. Он понял, почему толстая буфетчица так отреагировала на его слова. Он оказался для неё тем же, чем была Клюква для него — гостем из прошлого. То ли был у неё ухажёр, похожий на Серого, то ли просто знакомый, о котором она вздыхала украдкой… Вот только у «маршала Жукова» прошлое было далёким и от того воспоминания о нем, давно и прочно ушедшим за житейский горизонт, резанули острее.

— Спасибо, — пробормотал Серый, чтобы что-то сказать, и побрёл к столику.

— Значицатак! — отпив полбанки, провозгласил Челло. — Во сколько у тебя встреча с Флинтом?

— А ты откуда знаешь? — не в первый уже раз удивился Серый.

— Чува-ак! — ласкового улыбнулся ему вместо ответа Челло. — Ну?

— В шестнадцать ноль-ноль в «Шехерезаде».

— Вместе пойдём, — не спрашивая, а словно бы отдавая приказ, сказал Челло. — Иначе он тебя сожрёт.

— В смысле? Я сам кого хочешь… — не согласился Серый.

— Сожрёт, сожрёт, — часто закивал Челло. — Он тебе наживку кинул? Кинул. Ты её проглотил? Проглотил. Он подсек и вытащил тебя на берег. На берегу тебе плохо — поэтому ты пришёл ко мне. Но ты всё ещё в его власти. И огонь разожжён, и сковорода приготовлена. Так что пойдём вместе. Представишь меня как своего… юрисконсульта. Конечно quid quisque vitet, nunquam homini satis cautum est in horas, «никто не может знать, когда какой беречься опасности», но я хорошо знаю Флинта, и это явно пойдёт тебе на пользу.

— Откуда знаешь?

— Мы… — Челло радостно, легко рассмеялся, — мы вместе в школе учились, чува-ак. Одноклассники. И одну девчонку любили.

— И чё?

— Ничего. Я на ней женился, а Флинт нет.

Серый непонимающе посмотрел на Челло. Ему было сложно представить этого человека женатым.

— Она умерла, — после короткой паузы сказал Челло. — Во время родов. И всё.

— Чё — всё?

— Всё — всё.

* * *

Афганца похоронили у самых ворот городского кладбища, у дороги. Могила была простая — холмик и крест с табличкой. Похороны оплатил городской Совет ветеранов войны и труда, по «системе взаимозачётов». Хромой дядька с обритой головой, представитель Совета, долго и путано рассказывал Серому, что их Совет и афганский должны быть вместе, потому что не важно, ветеран какой ты войны, вот он вообще в Эфиопии воевал, и что там, не так людей убивали что ли, как в Сталинграде или под Баграмом? И вообще вот ещё чернобыльцы лезут, а они как раз свой совет должны создавать. И хорошо, что Афганца не свои хоронили, а они, городские ветераны, потому что у них и участки есть вот, ещё при советской власти выделены, и деньги из гориисполкома, который теперь мэрия, идут, правда, они их сразу закрывают мероприятиями, поэтому живых-то денег никто и не видит, но и не надо, главное — работа делается, подрастающее поколение перенимает опыт, и культурные мероприятия тоже проводятся…

Он все бубнил и бубнил, уже и могильщики со своими лопатами и верёвками ушли, и пошёл дождик, а он раскрыл зонтик, тоже кривой, как и хозяин, с торчащей спицей, и начал опять — про систему взаимозачётов, которая очень удобная в нынешний переходный период.