Илиотропион, или Сообразование человеческой воли с волей Божественной

Издревле принято говорить: о чем плачешь и чему радуешься? Ведь хотя жизнь каждого человека отличается от жизни других, но все равно все умирают. Будучи сами бренными, мы и от других терпим все такое же бренное, ничтожное. Зачем нам так негодовать, зачем роптать? К этому мы готовы. Будем терпеть всякое уничижение, всякое расстройство в жизни. Пусть вещественная наша природа распоряжается нашим телом, как своей частью по своему неразумному влечению. Мы остаемся радостными и мужественными в бессмертной своей душе, помышляя и твердо веря, что ничто не погибает из нашего духовного существа из того, что называем нашим “я”»[56].

Второе положение: мы обязаны делать все то, что содержится в бессмертной и разумной нашей душе, чего требует наш здравый разум, совесть и наше сердце, предоставляя все прочее, внешнее, в распоряжение Божественного Промысла. Мы должны быть довольны своим жребием, то есть всем, что дано нам Богом, не стремиться к лучшему положению людей, более нас знатных и богатых, и никому не завидовать. Такое расположение нашего духа доставляет нам ничем невозмутимое, нерушимое спокойствие и душевный мир – защиту всех добродетелей.

Никогда не достигают этого любящие те гибельные, скоро преходящие блага, ради которых думают любители их быть уважаемыми всеми, вследствие чего они более надеются на собственные успехи, чем полагаются на Промысл Божий, которому они мало доверяют. Такие люди, когда приключилась малейшая обида, падают духом, унывают и печалятся, когда они, подобно неразумным и легкомысленным детям, потерявшим свои побрякушки, лишились ложных и непостоянных благ и утех.

Напротив, человек, не превозносящийся своими преимуществами и не унывающий не только при ущербе, но и при совершенной потере этих благ, не падает духом, будучи крепко уверен в Божьем о себе Промысле, и, огражденный в сердце своем щитом всех добродетелей – невозмутимым спокойствием, – мужественно противостоит всем искушениям и желает только того, что Богу угодно с ним делать.

II. Невозможность избежать скорбей

Скорбей и неприятностей не избегает даже и тот, кто сообразует свою волю с Божественной волей. Соломон, эта бездна человеческой мудрости, удивительно разумно провозгласил: Не приключится праведнику никакого зла (Притч. 12, 21).

Мудрый царь говорит о приключениях, постигающих доброго человека против его воли. Произвольно сделанное нами зло – грехопадение и другие провинности – огорчают каждого порядочного человека, исполняют его сердце сожалением о сделанном и сокрушают печалью. Но внешние происшествия – несчастье, насмешки, лишение имущества, несправедливое отнятие чести и достоинства, повреждение здоровья, смерть любезных нам людей – не могут сильно смущать и печалить праведного мужа. Ибо такие испытания часто считает он за благодеяния и вменяет их за милость Божью к себе, за намерение Божье приучить его к терпению; благодарит Бога за ниспосланное.

Рассудительному человеку всякое злоключение дает повод к осмотрительности и становится причиной его добродетели. Случай есть то, что и присуще и не присуще человеку, кроме того, что этот случай причиняет вред простому человеку, то есть невежде. Таким образом, скорбь производит покаянные размышления в душе праведника.

Впрочем, что праведный человек принимает всякое приключающееся ему зло с мужественным и радостным сердцем, тому является верным свидетелем святой апостол Павел, который говорит: Я исполнен утешением, преизобилую радостью при всей скорби нашей (2 Кор. 7, 4). «Радуюсь, – говорит он, – не только в алчбе и жажде, не только в узах, темницах и ранах, не только в бедах и тесноте, и во всякой скорби нашей, и не только исполняюсь небольшим утешением, но переизбыточествую радостью, изобилую весельем, когда бьют меня палками, когда побивают меня камнями, когда терплю кораблекрушение и целые сутки нахожусь в пучине морской» (ср.: 2 Кор. 8, 2; 11, 23–30).

Архиерей Турский Мартин[57] был в течение многих лет оскорбляем Севером Сульпицием, позднее написавшим его житие, и никогда не гневался на него, никогда не изъявлял печали о таких оскорблениях, оставаясь всегда спокойным в душе своей и неизменным. Истинно праведного мужа не смущает никакое противное или бедственное приключение. Святой Иоанн Златоуст подтверждает это, говоря: ничего нет тягостнее и печальнее, как прогневать Бога, но мужа праведного, свободного от этого тяжкого греха, ничто другое не может уже опечалить: ни скорбь, ни клевета, ни что-либо другое. Подобно тому как малая искра, брошенная в море, тотчас же угасает, так и печаль, даже самая тяжкая, если попадет в чистую, незазорную совесть, весьма скоро погибает и уничтожается.