Илиотропион, или Сообразование человеческой воли с волей Божественной

Вот пример, достойный подражания! Один древний писатель сказал: «Свойство храбрых – скорее презирать смерть, чем ненавидеть жизнь. Нерадивые из-за своей ленности унижаются, трудолюбивых же одна смерть удерживает от доброй деятельности»[85].

Сама же смерть для всех есть последний неизбежный предел, к которому следует идти без страха, вполне предоставляя себя воле Божьей. Жизнь наша и смерть – обе находятся в премудрой и всеблагой Божьей власти. Богу одному известно, что полезнее каждому из нас: продолжать ли жизнь или же умереть. Поэтому мы должны охотно принимать от Него равно как жизнь, так и смерть с благодарностью за Его к нам милость. Желает ли Бог, чтобы мы жили? С удовольствием продолжим жить, благодаря Бога при всяких обстоятельствах наших, как благополучных, так и бедственных, заботясь только о достижении блаженства в загробной жизни. Желает ли Бог, чтобы мы умерли? С охотным сердцем умираем.

Увы! Так ли большая часть из нас ныне живет или умирает? Редко кто теперь умирает без сильного желания пожить еще и еще, редко умирает без вздохов и печали, а все это противно воле Божьей, ибо это желание показывает наше недовольство определенным от Бога пределом для нашей жизни.

Мы должны быть готовы к исходу каждый час, ибо час этот премудростью Божьей скрыт от нас. Несправедливо должнику укорять своего кредитора за взыскание данного им на определенный срок. Для нас же, грешных, всегда будут малы дни нашей жизни, если станем их считать. При этом поразмысли сам разумно, что простое продолжение жизни во времени, без отношения к нашей деятельности, – небольшое еще добро: оно не приведет тебя к блаженству. А поэтому будь доволен тем пределом жизни, который назначен тебе Богом, и поспеши воспользоваться им для добрых дел, чтобы достичь блаженного покоя праведных.

Полное самоотвержение

Наконец, как вывод или заключение этой главы, представляем читателю живые примеры тому, как Божьи святые, эти орлы доброй природы, прямо взирали на светлость умственного солнца воли Божьей, воли чадолюбивого Отца Предвечного и Всемогущего Творца, Хранителя и Распорядителя вселенной. В какой полноте и совершенстве подчиняли они свою волю Его воле с любовью и благоговением и, не взирая ни на какие препятствия, последовали ей.

Кто был мужественнее в этом отношении святого апостола Павла? Его не могли удержать на пути исполнения воли Божьей ни острие меча, ни блеск копий, ни бросание в него камнями, ни морские волнения, ни народные смуты, ни лютые бури, ни опасные и непроходимые дороги. В исполнении воли Божьей никакие препятствия не могли помешать ему: ни ужасные тюрьмы, ни троекратное биение его батогами, ни страх морского потопления, ни множество других бедствий, ни ежедневное ожидание смерти, по собственным его словам: Мы живые непрестанно предаемся на смерть ради Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей (2 Кор. 4, 11). Святой Павел, говоря Духом Святым, не откажется идти в огонь, если бы того требовала воля Божья: Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти, то есть израильтян (Рим. 9, 3).

«Что ты говоришь, о Павел? – вопрошает святой Иоанн Златоуст. – Не ты ли сказал: Кто отлучит нас от любви Божией (Рим. 8, 35)?»[86]Не сомневайся, Златоуст, в словах Павловых я желал бы и прочее (см.: Рим. 9, 3). Они означают высочайшую любовь Павла ко Христу, ими выражал он свое сильное желание, чтобы наибольшее число израильтян возлюбили Христа. За это он готов был бы уделить им избыток заслуженного им блаженства и славы со Христом, но не то, чтобы он отказывался от любви Христовой. Смотри, как орел, тот прямо и неуклонно вперил глаза свои к праведному солнцу воли Божественной. Такое крепкое согласие с Божественной волей собственной нашей воли ничто не преодолеет, хотя бы против него вооружилось множество миров со всеми орудиями лести, насмешек и мучений.

Многие святые мученики охотно шли на мучение и поругание за Христа, вменяя за ничто пролить за Него кровь свою, ибо они среди жесточайших мучений изобильно поддерживаемы были Божественными утешениями, а потому охотно презирали мучения и самую смерть.

Так святой Лаврентий[87], лежа на раскаленной железной решетке, почивал, подобно путнику, лежащему на мягкой постели. Поносимый во времена язычества крест Андрей Первозванный целовал, как чертог царский. Дождь камней, как капли приятной росы, принимал на себя первомученик Стефан.