Иллюстрированный роман

— Вот как? И в чем же, по-твоему, заключается человеческая сущность? Что такое человек?

— Ну… Человек точно не овца, нуждающаяся в пастухе! — Алексиус выдержал паузу и добавил с усмешкой: — И не двуногое без перьев!

Сократ недоуменно поднял брови, и Алексиус торопливо продолжил:

— Конечно, первое, что приходит в голову, это назвать человека общественным, социальным существом. Человек не может появиться и существовать вне общества. Отсюда можно вывести и другое определение. Человек — существо разумное и владеющее речью. Далее можно сказать, что человек — это существо способное к труду и творчеству. И даже, что человек — это существо способное к играм.

— Погоди! Но ведь и щенки играют, кусая друг друга! — перебил Алкивиад рассказчика.

— Играют… Чтобы тренировать умение охотиться и драться. Но что тренирует человек, играя в бабки или в петтейю? Человек — единственное существо, способное играть ради игры. — Алексиус обвел слушателей внимательным взглядом. — Но можно указать на нечто другое, еще более свойственное природе человека. И мне кажется, это свобода. Человек — свободное существо. Свободное — в полном смысле этого слова. Человек не рождается человеком. Он становится им постепенно — день за днем, год за годом врастая в человеческую сущность, многократно выбирая то, каким человеком он хочет и может быть. Уж если и проводить аналогию с пастухом и овцами, то правильнее сказать, что человек — пастух своего бытия.

Повисло молчание. Сократ задумчиво поглаживал бороду. У Пандоры по спине пробежали мурашки, словно ее окатили ледяной водой. Девушка смотрела на Алексиуса с недоверием и страхом. Почему-то сейчас все эти слова, которые она уже не раз читала в его рукописи, оказались наполнены гораздо более глубоким смыслом, чем ей казалось раньше.

Алексиус продолжил:

— Но и это не все. Нельзя забывать еще одно важное, а может, даже главное свойство человека: умение любить. Опасно недооценивать любовь. То совершенное государство, о котором говорил уважаемый Сократ, в том виде, как он его описал, будет неизбежно разрушено любовью, как были разрушены многие великие государства. Любовь Париса и Елены разрушила Трою, где царствовал мудрейший из царей — Приам. Любовь Аридны привела к падению Кносса. Нельзя подстраивать браки и сводить людей, словно породистых лошадей. Браки должны строиться на любви. Ведь именно любовь Пенелопы к Одиссею спасла Итаку от орды алчных женихов… А будь на месте любящей Пенелопы равнодушная и коварная Клитемнестра, то по возвращении на Итаку Одиссея ждала бы участь Агамемнона…

— Ты разве не слышал, о чем говорил Сократ? — резко сказал Алкивиад. — Он же ясно объяснил, что стражи должны всех любить равным образом!

— Боюсь, что это противоречит природе человека.

— Природе человека противоречит нежелание прислушиваться к голосу разума! Разум выше животной страсти! Человек должен узнать, понять, как следует любить, и тогда научится любить того, кого следует! — горячился Алкивиад.

— Мне кажется, это слишком умозрительное рассуждение. Невозможно постичь человека, просто сидя на лавочке и размышляя о его сущности. Природу человека можно познать лишь действием или поступками…

Алкивиад вскочил.

— Не забывайся, раб! — глаза его горели яростью.

Сократ примиряюще рассмеялся:

— Ничего… — кивнул он Алкивиаду. — Истине не важно, кто ее говорит — свободный или слуга. Но расскажи нам, Алексиус, что нужно сделать, чтобы постичь суть человека? Размышления и разговоры на лавочке — что может быть более подходящим? Какого рода действия или поступки помогут нам проникнуть в суть вопроса?

— Постижение природы через опыт и наблюдение.

— Чему же нас может научить опыт из того, чему не научит вдумчивая беседа?

— Ну… — Алексиус ненадолго задумался. — Знаете ли вы, например, что у человека в глазу есть место, где глаз соединяется с мозгом? Эта зона не способна видеть, поэтому у всех в глазу есть слепое пятно. Проще говоря, перед нашим взглядом все время висит дырка, но мы ее не замечаем, потому что привыкли к ней с самого рождения.

— Какая чушь! Глупости! — прошла по залу волна возмущенного негодования.

— Чем докажешь? — презрительно бросил Алкивиад.

— Элементарным опытом. Можно попросить чистую дельту?

Слуги принесли чистую восковую табличку, и Алексиус стал что-то царапать на ней.

Все тянули шеи, пытаясь рассмотреть, что делает слуга. Пандора тоже не выдержала и, привстав на цыпочки, заглянула в дельту, которую Алексиус уже протягивал настороженному Алкивиаду. Она увидела на табличке лишь две фигуры — крестик и кружочек — прямо посередине, на расстоянии нескольких пальцев друг от друга.

— И что с этим делать? — недоверчиво спросил Алкивиад.

— Закрой правый глаз. Лучше даже прикрой его рукой. А теперь неотрывно смотри на кружок левым глазом… Так… Теперь медленно отводи табличку от лица, и ты заметишь, что в какой-то миг крестик слева исчезнет.

Алкивиад фыркнул:

— Ерунда какая-то! Ничего не… — он осекся. — Подожди-ка… Хм… Странно…

Художник Валерий Шамсутдинов