Иметь и не потерять

Любые ландшафты Сибири – равнина ли, горы; любые природные ее зоны – степь или тайга – по-своему неповторимы, но наиболее разнообразны во всех живых и неживых сочетаниях таежные области; а в них – самая дикая, мало освоенная часть – равнинная тайга, заболоченная, труднодоступная и труднопроходимая. Эти территории развернулись в междуречье Иртыша и Оби, в Прииртышье – до Уральских гор, и в Приобье – до Енисея, подкатившись от Алтая и Казахстана почти к берегам Карского моря…

Две мощных реки: Иртыш и Обь причудливой вилкой обнимают всю Западную Сибирь, напоминая ветвистой раскидистостью своих многочисленных притоков раздвоенную вершину гигантского дерева, упавшего на землю и оставившего хлестким ударом больших и малых веток глубокие рубцы, залитые впоследствии водой – речки и речушки. Причем, как и у любого дерева, чем ближе к основанию сучьев – тем мощнее ветки, так и у основных притоков Оби с Иртышом близость к устью чаще всего предопределяет величину впадающей в него реки.

Иртыш забирает с запада и востока свои ветки, Обь – свои. Причем в зоне водораздела, где вершины тех или иных речушек чуть ли не соединяются, можно отметить странное явление: почти накладываясь друг на друга в синхронном движении и находясь чуть севернее или чуть южнее, воды эти текут в противоположных направлениях. Иногда, стоя на каком-нибудь высоком увале, можно одновременно видеть вдали речку, устремляющуюся на восток, и речку, бегущую на запад. Чудно!..

Вдоль рек и речушек протянулись хвойные леса, частично вырубленные, смешавшиеся с лиственными деревьями и кустарником, а в недоступных по разным причинам местах, девственные, глухие, почти непроходимые. В них, в непостижимом отдалении от людских поселений, и сохранились еще ценные пушные звери – вожделенная добыча для охотника-промысловика. Но добыть пушнину – не всякому дано: нужен опыт и опыт, недюжинные физические способности.

Тайга! Воображение рисует дикий, мрачный, таинственный лес, в чащобе, сухоломе, нагромождениях валежника с вывертами корней-щупалец, окудрявленных мхами; с дикими и свирепыми зверями, чудо-птицами, царской рыбой в озерах и реках… И это все есть, живет, хотя многое и утеряно из-за неразумного вмешательства человека в природу…

Представьте таежную ночь! Над острыми пиками еловых вершин, прикрытых пушистым снегом, поднялась яркая луна. Тихо и морозно, и кажется, что нет вокруг жизни – какое-то ледяное безмолвие, но это только кажется. Серебристой тенью мелькнула по стволу сосны легкая белка, прячась за густой лапник, прогнувшийся от тяжести снежных комьев. Она и не подозревает, что из дупла сухого дерева, сломанного ветром, следят за ее ходом два глаза-бусинки. Это соболь. Он ждет момента, когда белка переместится поближе к сухостоине, чтобы в несколько прыжков настигнуть ее. Долго и упорно будет охотиться за белкой соболь – пока не добьется своего.

А там, на краю болота, толкутся лоси. Среди них тяжело раненный браконьером рогач. По его кровавым следам весь день шла росомаха. Она голодна и зла, а лось все слабеет и слабеет, и хищница будто знает, что рано или поздно наступит ее час: вдоволь поест она сладкого мяса…

Старый глухарь устроился под нижним лапником ели. Занесенная снегом хвоя образовала вокруг ствола свободное и уютное пространство. Глухарю тепло там, и дрема его одолевает. Он и не знает, что хитрая рысь давно выследила его схоронку и теперь крадется медленно и осторожно. Хищно блестят ее глаза в лунном свете, на усы липнет тягучая слюна. Но в самый последний момент глухаря спасает от острых когтей упругая ветка, и он, шумно хлопая крыльями, успевает спрятаться за ель и взлететь. Грохот прошел от его могучих крыльев, снег обрушился с ели. Рысь мяукнула от злобы, подпрыгнула, пытаясь лапой поддеть взлетающую птицу, но не смогла дотянуться. Мошник, поднявшись над молчаливой тайгой, понесся к знакомой пихте и кое-как на ней умостился. Стало тихо.

Хрум, хрум – грызут ветки тальников лоси и смачно их пережевывают. Скок, скок – прыгает по опушке заяц и подбирает натерянный лосями мусор. А на поляне, окруженной березняком, чутко спят зарывшиеся в снег тетерева. Им мороз нипочем, лишь бы опасный хищник не подобрался. Дальше, в займище, на болоте, пугая визгом и хрюканьем чутких оленей, подрывают плохо застывшие места угрюмые кабаны, перемалывая клыками твердые камышовые корни – им и такой корм в удовольствие. Неподалеку от займища кружат волки, надеясь поймать какого-нибудь любопытного подсвинка, вынырнувшего за плотный камыш. В густых зарослях нападать на кабанов опасно – можно не увернуться от клыков разъяренного секача и остаться лежать с распоротым брюхом. Более безобидная добыча – северные олени, пасущиеся на открытом болоте, но их волкам не догнать…

Истаивает зимняя ночь – подкрадывается рассвет с куржаком и морозцем. Лоси, разрыв снег до травы, улеглись отдыхать, но не забывают об опасности – постоянно стригут ушами, слушая пространство.