Иметь или быть?

Отделение фундаментальных научных исследований от их реализации в промышленности и обороне.

С одной стороны, нет преград для человеческих знаний, и установление каких-либо барьеров могло бы повредить развитию человека; но, с другой стороны, стремление использовать на практике все без исключения результаты научных исследований таит в себе огромную опасность. Так, например, существует угроза того, что некоторые открытия (в области генетики, нейрохирургии, психофармакологии и др.) могут привести к серьезным злоупотреблениям. И таких последствий невозможно будет избежать до тех пор, пока новые теоретические открытия являются достоянием промышленников и военных, которые используют их в своих интересах. Нужно положить конец практике определения применимости результатов научных исследований с точки зрения их прибыльности и военной целесообразности. А для этого следует учредить Контрольную комиссию, которая будет выдавать разрешение на практическое использование научных открытий. Ясно, что такая комиссия должна состоять из людей, юридически и психологически независимых: и от промышленности, и от правительства, и от армии. Состав комиссии должен назначаться и контролироваться Верховным советом по культуре.

Следующая предпосылка для возникновения нового общества связана с решением проблемы куда более сложной, чем все предыдущие, – я имею в виду ядерное разоружение.

Одним из слабых мест нашей экономики является необходимость мощной военной индустрии. Еще и сегодня США, богатейшая страна мира, вынуждена ограничивать расходы на медицину, образование, социальное обеспечение и другие отрасли, чтобы вынести бремя военных расходов. Кто может назвать стоимость социального эксперимента в стране, движущейся по пути самоубийства? И о каком индивидуальном творчестве можно говорить в условиях усиления военной бюрократии, в атмосфере страха и подавленности?

Новое общество: есть ли реальные шансы создать его?

Если ясно представить себе всемогущество концернов, апатичность и бесправие большей части населения, некомпетентность ведущих политических деятелей почти во всех странах, да еще добавить к этому угрозу ядерной войны, экологические проблемы, изменение климатических условий и угрозу голода, то невольно возникает вопрос: а есть ли у нас вообще хоть один реальный шанс на спасение?

Любой бизнесмен ответит на это вопрос «нет» и не станет вкладывать деньги в предприятие, которое не сулит выигрыша. Кто станет рисковать состоянием, если шансы на успех не превышают двух процентов?

Однако в случае, когда речь идет о жизни и смерти, всякий «реальный шанс», каким бы малым он ни казался, мы просто обязаны превратить в «реальную возможность».

Жизнь как таковая – это не бизнес и не азартная игра, и здесь нужны другие критерии оценки «реальных возможностей». Здесь, как в медицине: если существует хоть малейшая вероятность спасти больного, то ни один настоящий врач не скажет: «Зачем возиться?» – нет, он сделает все, чтобы сохранить больному жизнь. Ну а если больной – это целое общество?

В современном коммерциализированном мире шансы общества на спасение принято оценивать именно в терминах азартных игр: «выгорит – не выгорит», «ставка больше, чем жизнь», «пан или пропал?», «удача или поражение» и т. д.

Сегодня весьма популярно прагматическое воззрение технократов, которые рекомендуют забыть об эмоциях, погрузиться в работу и развлечения и, не задумываясь о будущем, принять диктатуру технократии как нечто совершенно естественное и неизбежное, чего вовсе не надо бояться. Я не вижу в этих воззрениях особой мудрости и считаю, что мыслить подобным образом – значит выдавать желаемое за действительное. Ведь такая диктатура есть не что иное, как технократический фашизм, который неминуемо приведет к катастрофе. Потому что дегуманизированный человек очень скоро утрачивает не только чувства, но и разум, а в безумии своем – даже инстинкт самосохранения. И в конечном счете, он окажется не в состоянии сохранить жизнеспособное общество, поскольку едва ли сможет удержаться от самоубийственного применения ядерного или биологического оружия.