IMG_0002

Все это выступало резким контрастом по сравнению с жизнью народных масс самой Франции, особенно контраст бросался в глаза в дни празднеств, которые сопровождали крещение наследника Наполеона, «Короля Римского», летом 1811 года. По улицам Сен-Анту-анского предместья бродили толпы безработных. В разных местах города на стенах домов появились прокламации, которые призывали народ к восстанию против режима Наполеона. Повсюду императорский кортеж встречало озлобленное молчание. Когда же наемные полицейские шпионы пробовали кричать «Ура!», их пытались, пока еще робко, освистывать.

Франция в те годы находилась в состоянии промышленного кризиса, который породил дороговизну съестных припасов. В Нормандии то и дело вспыхивали хлебные бунты, которые усмирялись с помощью войск. Наполеон, как во время Конвента, установил максимум на цену продуктов питания своим императорским декретом, но во всем остальном Франция больше не походила на республику времен Конвента. Теперь в армию не стремились толпы волонтеров, как это было в 1792 году. Даже тех, кто обязан был служить, нелегко было принудить к этому. Повсюду по стране рыскали отряды подвижной жандармерии, которые разыскивали беглых рекрутов, на всех дорогах можно было видеть, как полицейские вели закованных в цепи будущих солдат «Великой армии».

Наполеон прекрасно понимал, что если его политика континентальной блокады окончательно провалится, то положение дел внутри страны еще более ухудшится. Даже среди императорской администрации стали находиться люди, которые пророчили близкий конец империи и реставрацию Бурбонов.

Империя старательно маскировала свое критическое положение показной роскошью. Сам Наполеон прекрасно сознавал, что его империя приходит в упадок, а поэтому война с Россией может привести к ее полному краху. Он говорил Савари: «Мне оказал бы большую услугу тот, кто избавил бы меня от этой войны. Но что же делать — вот она пришла: пора с ней развязаться». Другому своему соратнику он говорил, что русский поход — самое трудное предприятие, за которое он когда-либо брался. «Но раз это начато, надо кончать», — добавил он.

Наполеон высказывал уверенность, что война продлится не долго. Он надеялся на то, что дворяне заставят царя Александра просить мира, что доказывает его полное заблуждение относительно политической ситуации внутри русского общества, но тем не менее он не возлагал больших надежд на кризис в России. Надеялся он лишь на собственные войска. Наполеон готовился к войне 1812 года как не готовился ни к одной войне раньше. Он старался не упустить из виду ни одной мелочи, которая могла бы повлиять на ход событий, несмотря на все огромные средства и силы, которые были затрачены на подготовку к войне.

Основное ядро «Большой армии» составляли войска, расположенные вдоль берега Балтийского моря, от Голландии до Пруссии, от Утрехта до Штральзунда. Здесь стояло девять пехотных дивизий, которые образовывали первый и второй корпуса армии, выставленной против России. Пока с Россией был мир, эти войска осуществляли континентальную блокаду и были направлены против Англии. Эти корпуса Наполеон выдвинул в первую линию. В тактическом и административном отношении эти войска, особенно первый корпус под командованием маршала Даву, были лучшими войсками Франции после императорской гвардии. Они состояли из отборных солдат, которыми командовали опытные боевые генералы — Даву, Удине, Гюден, Компан, Фриан, Жерар. Даву считался лучшим военачальником Франции. Свой корпус он называл подвижной колонией, которую можно было перенести в любую страну — она могла сама найти средства для существования и военных действий. Даву писал Наполеону: «В каждой роте есть портные, сапожники, каменщики, хлебопеки, оружейники, словом, всякие рабочие». Эти отборные войска были снабжены всем необходимым, поэтому на них возлагались основные надежды. Наполеон говорил: «Нам придется действовать в скудной стране, которую, по всей вероятности, неприятель опустошит, — и мы должны быть готовы во всем обходиться собственными средствами».