IMG_0002

Начиная с третьего корпуса маршала Нея, количество союзных войск возрастало, а поэтому на эти войска можно было положиться еще меньше. У Нея была целая дивизия вюртембергцев, беспорядки и бесчинства творимые которыми постоянно отмечались в приказах по армии. Остальные корпуса почти целиком состояли из иностранцев, принудительно завербованных на французскую службу. Наиболее сильным из них считался четвертый корпус, состоящий из итальянцев, но те с большим трудом переносили климат средней полосы. Пятый корпус состоял из поляков, на которых Наполеон возлагал большие надежды. В остальных корпусах служили баварцы, саксонцы и вестфальцы, которые в своем буйстве и грабежах превзошли даже вюртембергцев. Наполеон прекрасно понимал, что 150 тыс. немцев, которые нехотя следовали за ним, представляют из себя весьма мало боеспособную армию. Их можно было использовать только в качестве подмоги — на самостоятельную роль они абсолютно не годились. Когда же они оказывались одни, то тут же терпели поражение, как баварцы на Двине и саксонцы на Волыни. Это приводило к тому, что более ценные войска приходилось отправлять им на выручку.

Но часто войска, состоящие из французов были далеко не лучше союзных, их слабость состояла в том, что они были переполнены рекрутами, которые с одной стороны, были абсолютно не приспособленными к воинской службе, особенно в условиях войны и к тому же принесли в ряды армии острое недовольство режимом империи Наполеона. Недовольство это к 1812 году все острее чувствовалось в самой Франции. Как получали рекрутов в армию, говорилось выше, тем не менее, как свидетельствовал маршал Ней, рекруты составляли подавляющее большинство во французских полках, кроме первых трех корпусов и императорской гвардии. Все это привело к тому, что часто французские полки, как и союзные войска, представляли из себя абсолютно недееспособную массу отставших дезертиров и мародеров.

Массовый упадок дисциплины в войсках Наполеона являлся стихийным протестом против принуждения. «Большая армия» буквально таяла на глазах: за то время, пока войска прошли от Немана до Смоленска, армия потеряла около 80 тыс. человек, из которых убитыми и ранеными было не более 10 тыс. Под непосредственной командой Наполеона при переходе границы находилась 280 тыс. человек, под Бородином он смог выставить лишь 140 тыс. Исходя из всего вышесказанного, можно утверждать, что время было для российских войск наилучшим союзником. Время стало действовать намного раньше, чем второй союзник, которым был климат.

Тогда как французская армия с каждым годом почти непрерывных войн все ухудшалась, постоянно пополняясь войсками союзников, которые были не активны, русская армия наоборот приобрела некоторые положительные боевые качества после участия в двух коалициях, в войне со Швецией и в шестилетней, почти безрезультатной войне с Турцией (1806 — 1812 гг.). Несмотря на то что российская армия не могла похвастаться особыми успехами, тем не менее это было уже не то войско, которое потерпело жестокое поражение под Аустерлицем. Кроме того, в ходе этих войн выдвинулся целый ряд офицеров и генералов, которые были хоть и не слишком талантливы, но во всяком случае обладали теперь определенным боевым опытом и с огромным трудом научили кое-чему доставшуюся им в наследство от царя Павла армию, предназначенную лишь для военных парадов.

Российская армия была мала по численности, так как содержать много войск России не позволяла весьма скудная казна. Обещанные же английские субсидии появились слишком поздно — уже в самом начале войны. Реальная помощь от Англии сказалась только в 1813 году.

Как уже говорилось выше, к началу боевых действий царь Александр имел на берегах Немана и Буга по спискам около двухсот тысяч человек. Реальная численность войск, скорее всего, была немного меньше. Даже вместе с дунайской армией, которая подошла лишь в самом начале осени, российская армия была в полтора раза меньше армии Наполеона.