Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой

‹…› А ты у меня на первый зов любого характера летишь, как бабочка на огонек, и обжигаешь крылышки, а иногда и пыльцу с них рассеиваешь, потому-то твоя жизнь, как бы я ни молилась за тебя Богу, никак не может быть легкой. Но за это, видимо, тебя так любят родные люди, а любовь всегда подспорье.

Твоя мама – дурочка-философка – тебя целует и благословляет.

4.4.1993

Добрый день, моя красавица, моя доченька! Только сейчас сообразила, что письма (1 печ. лист) пойдут оказией, а не почтой, и взяла более светлый лист, на светлом и писать веселей. ‹…› Сегодня приедет та тетка, что привозит мне яблоки, а сама с радостью ходит вместо меня обедать. Эта Ирина Сергеевна всеядна и потому (слава Богу) знает лучше всего садоводство, зная остальное по верхам и, как мне кажется, смыслит в литературе чуть выше уровня читателей Асадова. Ну что ж, обычно при всеядности человек не глубоко знает главное свое призвание. А эта – все знает о саде. Хочу почерпнуть кое-какие дополнительные сведения о плодовых деревьях, о них я знаю очень мало, хотя в прошлое лето насмотрелась на растущие быстро вишневые и яблоневые деревья в Красновидове. Если бы ты приехала, не узнала бы этого места. Так возделаны сады и огороды – последние просто совершенно профессионально. Теперь наши огородники богаты, им не страшно так много платить за дачу – они полностью на год себя обеспечивают всеми овощами вплоть до цветной капусты, всеми травами и т. д. Значит, тратиться им приходится только на крупы, мясо, молоко. Я очень радуюсь за этих людей, большинство из них и есть садовники и огородники. Наконец занялись своим делом. Если бы их приквартирные угодья были побольше, то и коров бы завели. А если бы я была здоровей сердцем, я бы тоже с удовольствием копалась бы в огороде, подражая Блоку молодому и Пастернаку средних и пожилых лет. М.б., в данном случае подражание дало бы плоды. Позавчера Семен сказал: «Что-то мы давно друг другу стихов не читаем, а?» (он-то мне читает). Я пожала плечами и без выражения взглянула на него. А он «глаза хитрющие!», наверное, боится заговорить о моих стихах после известного тебе выступления. Это его выступление дало толчок к одному стишку, о причине возникновения которого несведущий никогда бы не догадался. Так бы должны были бы вообще стихи – безадресно.

* * *

К чему внимание заострять
На том, что вместе мы и поврозь?
Стрела амура – чтобы застрять.
Стрела Господня – чтобы насквозь.

Сквозь щель поменее, чем ушко,

В какое тщился верблюд пролезть,
Проходит то, что давно прошло,
И то, что будет, и то, что есть.

Вся смерть, прошедшая сквозь меня,

Всем чудом жизни во мне болит,
И воздух, дующий сквозь меня,
Паучьи волосы шевелит,

Колышет иву, колеблет пруд,

Толкает музыку сквозь камыш…
И если песни мои умрут,
То, значит, правду ты говоришь,

И значит, нету меня темней,

И бред мой сущий – не вещий бред,
А ты бессмертен в толпе теней,
Поскольку свет сквозь тебя продет[177].

108. Е. Макарова – И. Лиснянской 13 апреля 1993

13.4.93

Мамуля! Пишу тебе в Праге, это мой последний день здесь. Ночью улетаю. Как всегда, я была все время занята – писала скетчи для «Кабаре»! Вообрази себе, это уже совсем далеко от меня, однако, кажется, что-то из всего этого выходит. До вчерашнего вечера писала, потом мы переводили с Милушей[178] на чешский, и теперь у меня написана толстенная тетрадь, а текст (1-й вариант другого) – только по-чешски. И дома я должна себе это переписать по-русски. Мамуля, мне столько всего хотелось тебе порассказать, – и опять смотрю на часы – через час встреча с режиссером в театре. Я видела два его спектакля – один по Калевале, другой – по Пиноккио, – блестящие вещи. Сейчас он заканчивает спектакль «Вавилон» в Париже, где будет летом, а после 1 августа приедет в Израиль. Если (!!!!) будут деньги, но в январе – феврале я буду работать с ним в Праге, а в апреле будет «мировая премьера» на фестивале в Торонто. Версия, которая у нас складывается, вряд ли устроит евреев в Израиле. Это такая странная «пограничная» смесь из очень смешного и невероятно трагического.