Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой

‹…› У нас произошла одна неприятность с дядей – он не может ходить – кровоизлияние в мозжечок. Это случилось две недели тому назад, я прилетела 8-го вечером, так что с завтрашнего дня начну искать пути, как его уложить в реабилитационный центр, может хоть с палочкой сможет ходить?! Вот жизнь! ‹…›

176. И. Лиснянская – Е. Макаровой 24 мая 1996

24.5.1996

Дорогая моя деточка! Получила от тебя два лучезарных письма – обрадовалась и усомнилась. Так ли всё? М.б., ты решила ничего огорчающего мне не писать, ибо обжегшись на молоке, дуешь на воду. Я в жизни не получала от тебя такого эпистолярного сиянья. ‹…›

Наступила весна! В окне все так красиво, хотя на улице похолодало. Окно да телеокно – единственное, что я, в сущности, вижу. Пещера Иоанна Крестителя нашла свое отражение в одном из стишков[288], но я настолько сомневаюсь, что до оказии вряд ли дерзну что-либо тебе переписать в письмо. Доченька моя, как хорошо, что в твоей жизни есть дело, в котором ты совершенно чувствуешь себя единственной и неповторимой. Ведь как тяжело думать, что всё, что не написала еще – не единственное и не неповторимое. Ведь как очень надеюсь, что та большая книга Фридл, обещанная тебе лос-анджелесским ангелом-продюсером, даст тебе успех и раскачку.

Вот даже самоуверенный Бродский часто впадал в состояние паники. Об этом я узнала из публикации в «Русской мысли» от близкого ему человека и помощника Александра Сумеркина. ‹…› Ах, на этом месте ты мне позвонила. Какое счастье, что сияние твоих писем – не искусственно! ‹…›

177. Е. Макарова – И. Лиснянской Начало июня, 23, 29 июня 1996

Начало июня 1996

Дорогая мамочка! Вчера мне позвонили и сообщили приятную новость – я получила премию по литературе – 15 000 шекелей, за последнюю книгу. Подарок с небес. Остальное все связано с дядей Милей, сидением в больнице, не хочу вдаваться в эти подробности, очень грустно. ‹…›

Мамик, я тебе позвоню на држ, 24-го. Сейчас некуда уже бежать за подарком, так что получи 100 марок – не обижайся.

23.6.96

(из самолета Копенгаген – Тель-Авив)

Дорогая мамочка! Опять лечу, уже из Дании домой. Выставка в Дании очень хорошая, я довольна. Датчане перевели все тексты, к тому же сделали буклет всех текстов с панелей на немецком, для немецких туристов. Так что мой Терезин уже на многих языках. Может быть, выставка поедет в октябре в Канаду.

В Дании я познакомилась с таким датским Абрамом Давидовичем[289], который знает все про Андерсена, и, когда ему приходится путешествовать, он открывает записные книжки Андерсена и сверяется с погодой, – например, в Лапландии в феврале холодно, Андерсен брал с собой теплую одежду и теплую обувь (в двойном количестве), точно так же поступает мой датский старичок Абрам Давидович. Я спросила его, не проще ли посмотреть сводку погоды в телевизионных новостях, он ответил, что посмотреть-то проще, но прочесть у Андерсена – верней! Андерсен, оказывается, обожал путешествовать на поезде. Тогда это только входило в новинку. Я не знала, что у Андерсена столько путевых журналов.

Жила я 4 дня в замке, в настоящем замке! Там моя выставка, между часовней и церковью. Высокая башня – офис, а три огромных этажа по периметру – выставочные залы. Люди там тихие, спокойные, но когда ближе с ними сойдешься, то увидишь, что темперамента им не занимать. Они просто очень сдержанные. Качество работы – выше всяких похвал. 21-го в 1.30 было открытие, а в 6.15 я поехала в поезде, на пароме, в Швецию, к Ингегард, в место на берег моря под названием Фортуна. Мне хотелось поговорить с Ингегард (она одна из самых известных психотерапевтов в Швеции) о некоторых своих проблемах, но в основном побыть около нее. Этого достаточно, и говорить особо не надо. Мы провели с ней чудесный день, гуляли по морю, ели креветки, спали днем, обсуждали многие вещи.

Регина в Америке двигает проект, она умница, на страже наших с Фридл интересов. (Сейчас подумала о дяде Миле, о возвращении ко всем проблемам, от которых уехала на 6 дней.)

‹…› Маня получила мой чек на 15 000 шекелей, мне еще полагается 15 000 шекелей на перевод. Вот только что выбрать? Роман, рассказы последних лет, повесть, пьесу?! У меня действительно очень хороший период в жизни, больше не надо бороться за существование, только за качество. Но за него не надо бороться, им надо обладать.