Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой

Невыученный – лишь немецкий, и именно его я не знаю. А если бы и знала, все равно должна была бы перевести на русский, ибо я не вижу текст до тех пор, пока он не по-русски. Мне не жаль времени, но иногда я совершенно не понимаю, зачем, для кого и для чего я это делаю. Может, что-то мне потом откроется?

А может, я залетела куда-то случайно волею обманной силы? Это не написано по-русски, не одето в слова.

Уходит этот год, со всем, что в нем было. Со съемками фильма, который готов, – Билли, даже моя любимая Билли, меня надула, и теперь это ее фильм, его выбрали на очень престижный берлинский фестиваль, и она даже не находит нужным прислать его мне, посмотреть. Что тут скажешь?! Выставки, болезни, смерть дяди, – нагромождение мест, стран, людей, событий, – и все громоздится одно на другое, – встречи с людьми, распечатки их иностранных речей, трудности с Маней, поиски работы, – мне стали трудны перегрузки, даже от письма я устаю, эмоционально. Кажется, что-то не совсем в порядке со мной, но что?! Накопилось за жизнь? Бывает ли такое? Ощущение, что я раздала всем все, что у меня было, осталось, разве что, сдать кожу. ‹…›

Ты пишешь про рассказы. Вспомни свое настроение, когда тебе не хотелось и смотреть на свои стихи. И кто-то собирал тебе подборки и относил в журнал. Я никого не зову заниматься этим, но самой мне это совершенно неинтересно. Как старой актрисе искать фотографии времен молодости для интервью в газете. Если ты помнишь, я никогда не принадлежала к кругу литераторов, кроме тебя, папы и Семена Израилевича, никогда у меня не было друзей-литераторов. Единственный человек, кто меня морально поддерживает постоянно, – это ты, моя мама. Вот к чему я пришла в свои сорок пять лет.

Мамик, тучи над городом как встали, так и рассеются. Может, календарный новый год будет для меня и взаправду новым, и я опять обрету какую-то уверенность в себе и в том, что делаю, может, откроется смысл, которого я неустанно ищу?! Только на это и возлагаю надежды.

197. И. Лиснянская – Е. Макаровой 22 декабря 1996

22.12.1996

Доченька моя! Вчера я тебе не писала. Отважилась и села читать свою, по сути, итоговую книгу. Поначалу меня брала тоска – не нравилось. Но потом в книге то ли душа, то ли еще что-то мне не ведомое стало набирать силу. ‹…› Впервые, м.б., это ненадолго, я увидела, что я – поэт. С комаровского лета с тобой – этого ощущения не было никогда. Как же я обрадовалась, что мне не противно читать, как обрадовалась! Это уже не с Семеновых слов, хоть, м.б., и под их влиянием, нет, это я почувствовала всем нутром – не спьяну. Есть такая крошечная страна на карте русской поэзии – Лиснянская. М.б., она бедна, нет в ней нефти, нет золота. Но она существует, и она суверенна. Вот так-то я сейчас торжествую. ‹…›

198. Е. Макарова – И. Лиснянской 28, 30 декабря 1996

28.12.96

Дорогая мамочка! Сегодня я была у Эдит, мы провели чудесный день, она мне рассказывала про Шуберта, мы гуляли, обедали вместе. Погода этой зимой потрясающая – тепло, прозрачно, сухие желтые листья, – небо светло-голубое. Люди объяты тревогой – даже мои ученики в музее на тему «Сотворение мира» нарисовали эсхатологические рисунки. У всех в конце мир взрывается. ‹…›

30.12.96

Только что говорила с тобой – ликую! Хочется увидеть твою книгу сейчас же, потрогать, расщупать, прочесть от начала до конца.

Поздравляю!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Вчера мы с Сережей были на фестивале идишистской культуры.

Поехали из-за моей знакомой певицы из Норвегии Бенты Кан. Вот это было да! Не говоря о самой атмосфере – большой зал в гостинице – столы с красными бумажными скатертями; маленькая эстрада, лица такие, что немедленно – рисовать, запоминать, типажи – тетки в парче, круглые женские лица, старушки и старички подпевающие, – но самое бьющее-режущее-колющее – это Бента со своими музыкантами из Польши. Эдит Пиаф из страны без возврата.

Бента выступала и в Норвегии на выставке с кабаре из Терезина, это было тоже очень здорово, помню, я даже заплакала, когда она пела марш Швенка, казалось – картины слышат и поют вместе с ней. Здесь Бента пела простонародные песни, на идиш.

Скороговоркой и в полную глотку, рукой взметнет – музыка стихнет, музыка была как воздух, который взрезает самолет. Ведь воздух иначе не признаешь за материю, пока не увидишь белую линию в небе. Какое это счастье петь и писать стихи, – это дар!

Мы начали с Вики репетировать наше кабаре. Выходит. Но она должна научиться работать над каждым жестом, это так трудно с израильтянами, – талант при полном отсутствии самодисциплины. Есть вещи полетные, над ними невозможно работать, но ведь есть и земные…

199. Е. Макарова – И. Лиснянской Февраль 1997

Дорогая моя мамочка! Попробую послать тебе это письмо по почте, конверт фирменный. В него вложу и то, что не успела отправить – с двух рейсов.