Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой

Доченька, пишу тебе полтора часа, скоро Галина закончит лекцию, и мы вернемся на виллу. В Берн во второй раз – а Галина поедет туда и в среду и в пятницу, – ни за что не захочу. Лучше походить вокруг виллы, улицы узкие и красиво. Оказывается, неподалеку есть и пастбище, которое называется «Бови», Жан Марк обещал показать давильню и винный погреб своего отца, а теперь виноделье принадлежит его брату. Это мне гораздо интересней, чем смотреть на здание парламента или в медвежью яму. Я не просто провинциалка, я – деревенщина. Я и в Москве – человек пригорода, чего мне рассматривать Берн, если я с шестьдесят четвертого года и Москвы не рассматривала. Но из машины иногда вижу – Москва невероятно похорошела за последние несколько лет. Да ты и сама этим летом восхищалась Москвой, особенно – ночною, в светящихся рекламах. Сейчас мне кажется, что я уже ничего смотреть не захочу. Но думаю, до твоего приезда это пройдет. Во время вчерашней поездки я чувствовала себя в раю, а сегодня настолько не то, что во мне – тревожная напряженка, почти страх. Вот и строчу тебе в пустой аудитории, пусть косноязычно и клочковато, но это меня почти совершенно успокоило. Пишу и даже не курю, хотя в коридоре есть урна для окурков, но отрываться от письма не хочу, – коридор как в психушке. Ждать осталось еще десять минут. Нет, уже через три минуты Галочка закончит занятья и – ура – «Обратный путь смотрю, дорогой, обратный путь»!

240. Е. Макарова – И. Лиснянской Начало января 1999

Дорогая Мамочка! Поскольку мы все время говорим по телефону, то письма уже выглядят иначе. Что тебе сказать – скучаю, хочу очень прочесть твою вещь, жутко любопытно. Я писать, похоже, разучилась. Иногда думаю, что страсть к литературе у меня от вас, наверное, я была бы детским врачом, или психологом, или историком. Мой поэтический склад ума при этом бы не пострадал. В последнее время я уж очень отдалилась от всякого словотворчества. Вот и сейчас не знаю, что сказать. По приезде написала «отчет о командировке». Короткими предложениями 10 страниц. Что было, что случилось. Например, в Швейцарии, у Адлеров. Юдит мне в первую же секунду сказала, что мы должны отменить съемку, т. к. Флориан ложится в больницу удалять зуб. Это было в автобусе, рейсовом, от станции Визен. Я ей сказала – нет. Флориану не нужно удалять зуб. Она на меня разозлилась. Представь, Флориан умер во время операции. Юдит после этого боялась на меня смотреть. Зачем она тогда меня не послушала?! А еще за год до этого я написала короткую пьесу, мысленно воображая Флориана ее главным лицом. И там это человек, который на глазах у всех истекает кровью, при этом все вежливо продолжают сидеть и читать вслух «Поминки по Финнегану» Джойса, пытаясь проникнуть в тайны бытия, и не видят, что творится с хозяином дома. Это было о Флориане. И он умер, потому что у него не свернулась кровь. Сейчас перечитала текст. Год в него не заглядывала. По-моему, я когда-то тебе его посылала. Представь, у меня там фигурирует какой-то японец, который написал 1000 стр[аниц] комментария, а за неделю до смерти мы с Флорианом ходили на лекцию японца, который заново «открыл» принцип золотого сечения… Откуда это все берется?

‹…› Кажется, благодаря современной технологии я поняла разницу между материалом и текстом. Все, что делаю, это сбор материала. Тексты не выходят. Скоро, надеюсь, получить перевод Рона[403]. Выбор картинок к книге продвигается медленно, трудно решить, что брать, что нет. Все кажется важным. Ненавижу работу по селекции. Она меня угнетает. Вроде как облекает панцирем власти, я не люблю властвовать, не люблю отказываться от многого в пользу единственного. Состав выставки мы уже столько раз меняли в сторону сокращения, уже сама не понимаю, что там будет. ‹…› Видимо, я не умею работать. Люди тратят год на знакомство с материалами и пишут книги и диссертации, я же как муравей, столько всего изучила, а результат мизерный. Шипение недовольства. Нет, я зла на себя, правда. Изменять надо не образ жизни, но образ мысли. Не ново, да зато верно. Мамик, может я как-то смогу выбраться к вам весной из Европы, не знаю. Но хочу. Нет, лучше сидеть на месте. Усиливаться внутри себя. ‹…›

241. Е. Макарова – И. Лиснянской 18 января 1999

18 января 1999

Дорогая мамочка, пишу тебе после звонка. Как повезло с падением режима – иначе мы бы не могли говорить друг с другом годами. А так – и усугубляться нечего. Подумала утром – взять камеру и поехать в Москву – поснимать. Экран – та же белая бумага. Но что за вечная идея – запечатлять! Вот будет сюрприз, если тебе дадут госпремию – надо тихо ждать до апреля. Ну и загуляем мы тогда – в мае!