Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой

Два дня подряд я читала прозу Рильке «Записки Мальте Лауридса Бригге» – вещь явно автобиографическая, с фрейдизмом, по-моему, почти обязательным для его времени, с множеством безумных страхов, которые он мотивирует по-фрейдистски, а на самом деле он, бедный гений, был ненормален. Как ненормален Пруст, его я вспомнила не случайно, – много сходства в детских страхах. Читать мне было жутковато в силу того, что Бригге – вещь талантливая и талантливо переведена Леной Суриц. Только в конце «записок» – просветление. Речь Рильке завел о блудном сыне и дал совершенно новую трактовку – блудный сын бежал не от нелюбви к себе, а от любви. Он хотел быть любящим, но не любимым. Мысль эту я пересказываю плоско-упрощенно. А вообще я под огромным впечатлением. В книге есть еще и такая мысль: детство свое надо завершать, иначе от него останутся одни страхи и оно не способно переходить в будущее. Детство свое надо завершать – это его слова, остальное прочитывается. Даже любовь надо завершать, – это уже я говорю, – если любовь прерывается насильственно, от нее на всю жизнь остается незаживающая ранка, даже если ты полюбил другого и навсегда, даже если тот, с кем тебя насильно разлучили, человек ничтожный. Я это знаю по своему горькому опыту. Меня разлучили насильно в 1962 году с человеком, которого я любила. Помнишь сцену во Внукове и пощечину мне и скандалы? Это было уже после того, как я под диктовку написала прощальное письмо тому, которого любила тогда. Я уверена, что та любовь непременно прошла бы во мне сама собой, окончилась бы, завершилась. Но ее незавершенность до сих пор не позволяет мне думать о том человеке как о недостойном любви. И стихотворение «Мы встретились – так было суждено, / мы разошлись – так стало неизбежно» посвящено ему, а не папе. Папины инициалы я написала однажды, чтобы Семен не ревновал и не лишал меня памяти о «недостойном». Вот и в новой книге, которая скоро выйдет, есть стихотворение, обращенное к нему. Да я ведь тебе рукопись «Музыки и берега» посылала! Ты его легко найдешь, оно об осени, где мы встречаемся во сне[433]. Казалось бы, как это можно сохранять чувство-ранку, если я так сильно люблю Семена? Можно, если чувство естественно не завершено. От этого появляются ранние морщинки. Но и хуже бывает, как случилось со мной. В своей биопрозе я дала только часть причины своей болезни, но насилье над моей любовью – не малая часть. Я, было, начала это писать, но Семен воспротивился. Я вымарала, и тогда написалось стихотворение об осени. А ведь, Леночка, были у меня и другие любви до встречи с Семеном, но я их не вспоминаю никогда, а незавершенную вспоминаю часто.