Имя ветра

Мне повезло: я вытащил жребий на утро возжиганья, последнего дня экзаменов. При желании я мог бы его и продать, но я предпочел использовать лишнее время, чтобы позаниматься подольше. Я понимал, что должен сдать экзамен блестяще, потому что теперь несколько магистров от меня не в восторге. О том, чтобы подслушивать, как в прошлый раз, не могло быть и речи. Теперь я знал, что за такое и исключить могут. Так рисковать я бы не стал.

Невзирая на то что я провел несколько дней, занимаясь вместе с Вилом и Симом, экзамен дался мне нелегко. На большинство вопросов я отвечал с ходу, однако Хемме вел себя откровенно враждебно и задавал вопросы, на которые можно дать несколько ответов, так что ни один мой ответ не мог считаться верным. Брандер тоже валил меня изо всех сил, явно помогая Хемме со мной расквитаться. Лоррен был непроницаем, однако я чувствовал его неодобрение, хоть и не видел его.

Пока магистры обсуждали мою плату за обучение, я беспокойно переминался с ноги на ногу. Поначалу все говорили спокойно, вполголоса, но постепенно принялись шуметь. Наконец Килвин вскочил и принялся грозить Хемме пальцем, что-то крича и хлопая ладонью по столу. Хемме вел себя куда невозмутимее, чем мог бы держаться я, если бы мне угрожал восьмипудовый разъяренный и ревущий артефактор.

После того как ректор наконец всех утихомирил, меня подозвали и вручили квиток: «Э-лир Квоут. Осенняя четверть. Плата: 3 тал. 9 йот 7 др.».

На восемь йот больше, чем у меня есть. Выходя из Зала магистров, я старался не обращать внимания на сосущую пустоту под ложечкой и придумать, где бы раздобыть еще денег к завтрашнему полудню.

Я зашел к двум сильдийским менялам на этом берегу реки. Как я и думал, они не ссудили мне ни единого тощего шима. Хотя я и не удивился, однако же это меня отрезвило, напомнив, какая большая разница между мной и остальными студентами. У них есть семьи, которые платят за их обучение и дают деньги на жизнь. У них есть уважаемые имена, которые позволят им при нужде занять деньги. У них есть вещи, которые можно заложить или продать. Ну и на самый крайний случай, у них есть дом, куда можно вернуться.

У меня ничего этого не было. И если я не добуду еще восемь йот, чтобы уплатить за учебу, идти мне будет абсолютно некуда.

Казалось бы, проще всего занять деньги у кого-нибудь из друзей. Но я слишком дорожил своими немногочисленными друзьями, чтобы рисковать ими из-за денег. Как говаривал мой отец, «есть два верных способа потерять друга: занять деньги и дать в долг».

К тому же я делал все, чтобы скрывать свою отчаянную бедность. Гордость – дурацкая штука, но это могучая сила. У них я бы деньги просить не стал, разве что уж в самом крайнем случае.

Я мимоходом подумал, не спереть ли чей кошелек, но это была скверная идея. Если бы меня на этом поймали, одной затрещиной дело не обошлось бы. В лучшем случае меня бы отправили в тюрьму, и мне пришлось бы предстать перед судом железного закона. Ну а в худшем я очутился бы «на рогах», и меня бы исключили за «поведение, не подобающее члену арканума». Нет, так рисковать я не мог.

Мне нужен был гелет. Один из тех опасных людей, которые дают в долг отчаявшимся людям. Вы, возможно, слышали, как их поэтично называют «медными ястребами», но куда чаще их зовут «шимодавами» или просто «займами». Впрочем, как их ни зови, они есть повсюду. Проблема в том, чтобы их найти. Они обычно стараются не афишировать свое занятие, поскольку оно в лучшем случае полулегально.

Но за время житья в Тарбеане я успел кой-чему научиться. Я провел пару часов в университетских кабаках поплоше, болтая о том о сем и невзначай задавая вопросы. Потом навестил ломбард под названием «Гнутый пенни» и задал еще несколько вопросов. И наконец я узнал, куда мне надо. Это было за рекой, в Имре.

Глава 50 Торг

От университета до Имре было чуть больше двух миль. Город стоял на восточном берегу реки Омети. Поскольку до него была всего пара дней езды в карете от Тарбеана, там селилось немало богатых аристократов, политиков и придворных. С одной стороны, достаточно близко от ключевой точки всего Содружества, с другой – не приходится дышать смрадом тухлой рыбы, горячей смолы и блевотины пьяных матросов.

Имре был обителью искусств. Там селились музыканты, драматурги, скульпторы, танцоры и служители сотни искусств помельче, даже самого презренного из всех – поэзии. Сюда приезжали и актеры, потому что в Имре имелось то, в чем сильнее всего нуждается всякий артист: понимающая и обеспеченная публика.

Кроме того, Имре пользовался соседством с университетом. Благодаря доступу к водопроводным трубам и симпатическим лампам воздух в городе был довольно чист. Добыть качественное стекло тоже не составляло труда, а потому окна и витрины имелись тут в большом количестве. В очках и прочих шлифованных линзах тоже недостатка не было, хотя они и были дороги.