Империализм как высшая стадия «восточного деспотизма»

Причиной колонизации мог быть рост численности населения Европы после эпидемии чумы или ослабление торговых связей между поставлявшей пряности Индией и Европой. Они сообщались при посредничестве арабских и венецианских купцов через территорию Византии, столицу которой в 1453 году взял Мехмед II. Кажется случайностью, что именно Европа, относительно отсталый регион по сравнению с передовым Минским Китаем, запустила первый импульс колонизации. Ещё в 1405–1422, пока Франция и Англия сражались в Столетней войне, пока Испания и Португалия боролись с Гранадским эмиратом, завершая реконкисту, пока Центральную Европу сотрясали Гуситские войны, китайский путешественник Чжэн Хэ осуществил грандиозное плавание. Китайский флот пересёк Южно-Китайское море, прошёл Малаккский пролив, дойдя до Красного моря и Ормузского пролива. Однако за этой выдающейся экспедицией не последовали дальнейшие путешествия и географические открытия — экспедиция так и осталось смелой инициативой «культурного императора» Юнлэ, после смерти которого государи вообще запретили плавания, продолжив политику его предшественник Чжу Юаньчжана, за исключением случаев, связанных с доставкой даров императору в столицу. Минские государи «закрыли» страну в самый неподходящий момент — в момент начала «великих географических открытий».

Почему реакционные государи Европы не приостановили исследование новых земель? Ответ кроется в самой постановке вопроса: на Востоке только от воли государя зависит, будет ли экспедиция или нет. На Востоке единственным вдохновителем и организатором экспедиции является конкретный государь. Цель такого предприятия — прославить имя правителя, продемонстрировав мощь его флотам, и расширить знание об окружающих землях, интересующих просвещённого правителя. Но на смену мудрому и образованному государю приходит невежественный деспот, видящий в исследовательских экспедициях больше угрозу, чем потенциально выгодное предприятие, и исследования прекращаются. Стихия рынка, желание богатых купцов открыть новые торговые пути, сдерживается отсутствием у них ощущения собственной безопасности, необходимый для организации столь масштабных операций. Их интересы никак не представлены на государственном уровне, подчиняясь произволу неограниченного монарха.

На Востоке, в отличие от Запада, нет класса торговцев, обладающих относительной независимостью, основанной на возможности «небюрократического» накопления и сохранения богатства. Огромные доходы от международной торговли и интернациональный характер капитала, движимого имущества купцов, ещё более укрепляет их положение[130]. Европейские государи были слишком слабы, чтобы противостоять интересам усиливающейся буржуазии, которая представлена в парламенте и от которой зависит введение новых налогов, а значит и большая часть доходов, необходимых для содержания регулярной армии. Запрещать им мореплавания или мешать им при посредстве бюрократических препон к тому же невыгодно — из экспедиций можно извлечь значительные финансовые дивиденды, как показали походы Э. Кортеса. В Европе от правителя зависит лишь финансовая помощь и политическая поддержка, но в Европе XV и тем более XVI века испанский и португальский короли не были монополистами — мореплаватель мог выбирать наиболее устраивающие его условия, вступая в «квазиконтрактные» отношения со всеми дворами Старого Света. Европа представляла собой культурно единое, но политически разнородное поле: с одной стороны, это делает возможным быстрое распространение технологий и знаний, с другой, многократно ускоряет это распространение из-за военной конкуренции между одинаково сильными государствами. Генуэзский мореплаватель Христофор Колумб, португальцы Фернан Магеллан и Бартоломео Диаш поступили на испанскую службу, итальянец Америго Веспуччи — на португальскую. Желание обогатиться, природный авантюризм — имманентные человеческие качества, присущие и европейцам, и арабам, и китайцам, и русским. Но в Китае предприимчивый мореплаватель никогда не добьётся даже скромной финансовой поддержки в своём почине, если путешествие не организовано и не спланировано полностью правительством, не склонным к рискованным шагам, сопряжённым с контактами с иностранцами. Даже накопить и сохранить богатство, необходимое для такого путешествия, в Китае гораздо труднее, чем в европейских странах, особенно без чиновничьего статуса. Обратиться к другому государю невозможно — препятствуют запреты на перемещение, к тому же окружающие государства — столь же моноцентричные деспотии.