Империй. Люструм. Диктатор

— Скажи, Гибрида, — спросил Цицерон после непродолжительного молчания. — Ты не потерял мальчика дней пять назад?

— Кого?

— Мальчика. Лет двенадцати.

— Ах вот ты о чем, — сказал Гибрида небрежно, как будто терять мальчиков вошло у него в привычку. — Ты уже слышал?

— Я не просто слышал, но и видел, что с ним сделали. — Цицерон очень внимательно посмотрел на Гибриду. — В честь нашей новой дружбы расскажи мне, что произошло.

— Не знаю, стоит ли. — Гибрида лукаво взглянул на Цицерона. Он, может, и был пьяницей, но не терял способность мыслить даже в подпитии. — В прошлом ты говорил обо мне очень неприятные вещи. Я должен привыкнуть к тому, что могу доверять тебе.

— Если ты боишься, что сказанное тобой выйдет за пределы этой повозки, могу тебя успокоить. Теперь мы с тобой связаны одной веревочкой, Гибрида, независимо от того, что было раньше. Я не сделаю ничего, что могло бы нарушить наш союз, который так же ценен для меня, как и для тебя, даже если ты скажешь мне, что сам убил мальчика. Мне просто надо знать.

— Хорошо сказано. — Гибрида опять рыгнул и кивнул в мою сторону. — А твой раб?

— Ему можно полностью доверять.

— Ну что ж, тогда выпей еще, — сказал Гибрида, опять протягивая фляжку Цицерону. Тот заколебался, и он потряс ею перед лицом своего сотоварища. — Давай, выпей. Не терплю, когда все пьют, а кто-то остается трезвым.

Цицерону пришлось сделать глоток, скрывая свое неудовольствие, пока Гибрида весело рассказывал, что произошло с мальчиком, точно это была одна из его охотничьих историй.

— Он был из Смирны. Очень музыкальный. Забыл, как его звали. Обычно он пел для моих гостей за обедом. Я одолжил его Катилине для пира сразу после сатурналий. — Он сделал еще один глоток. — Катилина тебя ненавидит, правда?

— Думаю, да.

— Я-то буду попроще. А Катилина — нет. Он — Сергий[46] до мозга костей. Не может смириться с тем, что его обошел на выборах консула простой человек, да к тому же провинциал. — Гибрида скривил губы и покачал головой. — После того как ты выиграл выборы, клянусь, он сошел с ума. В общем, на том обеде он немного потерял самообладание и предложил всем дать священную клятву, которую нужно было скрепить посредством жертвы. Он приказал позвать моего мальчика и велел ему петь. Затем зашел ему за спину, — Гибрида сделал полукруг рукой, — и бабах! Все кончено. По крайней мере, быстро. А что было дальше, я не знаю — уехал.

— Хочешь сказать, Катилина убил мальчика?

— Размозжил ему череп.

— О боги! Римский сенатор! А кто еще там был?

— А, ну как же… Лонгин, Цетег, Курий — его обычные спутники.

— Четыре сенатора, и пять, если считать тебя.

— Меня можешь не считать. Мне было действительно плохо, ведь я заплатил тысячи за этого мальчишку.

— И в чем же Катилина заставил вас поклясться, если для этого потребовалась такая мерзость?

— В том, что мы убьем тебя, — весело сказал консул и поднял фляжку. — За твое здоровье!

И он расхохотался. Он смеялся так долго, что разлил вино. Жидкость текла по его носу и подбородку, оставляя пятна на тоге. Гибрида безуспешно попытался вытереть ее, потом его движения замедлились, рука упала на колени, и он заснул.

Цицерон впервые услышал о заговоре против себя и не знал, как отнестись к этому. Это просто пьяная болтовня или ему грозит серьезная опасность? Когда Гибрида захрапел, Цицерон презрительно взглянул на него и провел остаток путешествия в молчании, сложив руки на груди и задумчиво глядя в окно. Гибрида же спал до самого Рима так крепко, что, когда мы подъехали к его дому, ликторам пришлось вытащить консула из повозки и уложить в прихожей. Похоже, его рабы привыкли к тому, что хозяина доставляют домой в таком виде. Мы направились к выходу, и я увидел, как один из них льет воду на голову Гибриде.

Квинт и Аттик уже ждали нас, когда мы вернулись домой. Цицерон быстро рассказал им, что мы узнали от Гибриды. Квинт потребовал, чтобы эту историю немедленно сделали публичным достоянием, но Цицерон не согласился с ним.

— А что потом? — спросил он.

— Потом пусть работает закон. Виновным предъявляют обвинение, их осуждают, приговаривают к бесчестью и изгнанию.

— Нет, — не согласился хозяин. — У обвинения не будет никаких надежд на успех. Во-первых, где ты найдешь сумасшедшего, который согласится выдвинуть обвинение против Катилины? Но если даже такой храбрый сумасброд отыщется, где взять доказательства преступления? Гибрида сразу же откажется от своих показаний, даже если ему обещают неприкосновенность, — это уж точно. Он просто скажет, что ничего подобного не происходило, и разорвет наш союз. Тела уже нет. Более того, есть свидетели, слышавшие, как я публично отрицал, что произошло ритуальное убийство.

— Так что же, мы будем сидеть и ничего не делать?

— Нет. Мы будем ждать и наблюдать. Нам нужен лазутчик в лагере Катилины. Гибриде он больше доверять не будет.

— А еще нужно принять дополнительные меры безопасности, — сказал Аттик. — Как долго тебя будут охранять ликторы?

— До конца января. Пока Гибрида не возглавит сенат. А в марте они вернутся.