Империй призрачных орлы. Как русская епархия в Америке послужила фактором в развязывании Первой мировой войны

О деятельности этого губернаторства не так уж много и известно, поскольку его история была недолговечна. Многозначительно полное умолчание об этом губернаторстве и инкорпорации Галиции в Российскую империю в воспоминаниях Сазонова. В своих воспоминаниях Сазонов почти не упоминает Галицию, не говорит он и о том, что именно он сам, глава русского МИДа, «провозгласил присоединение Прикарпатья к Русской империи».[382] Сазонов посвящает целую главу своим переговорам с союзниками о праве России обладать проливами, которые он начал в октябре 1914 года и продолжал до весны 1915 года, увенчав согласием «английского правительства» на «присоединение Россией проливов и Константинополя под условием, что война будет доведена до победоносного конца».[383] Притом что Турция еще не была побеждена и переговоры о проливах были со стороны России делением шкуры еще не убитого медведя, Галиция, только что занятая русскими войсками, уже была включена в состав Российской империи и поделена на губернии до всякого мирного договора. И на это в не меньшей мере нужно было согласие союзников, поскольку каждая из воюющих сторон обвиняла другую в захватнических намерениях и тем самым в поджигании европейской войны. Включение Галиции в состав России до общей победы служило бы прямым опровержением заверений Сазонова, что Россия не ищет никаких завоеваний и ее вступление в войну вызвано исключительно солидарностью с беззащитной Сербией. Оно давало возможность истолковать всю предвоенную политику России так, как ее понимали Германия и Австро-Венгрия, видевшие в ней систематическую подготовку к окружению центральных держав с целью удушения и расщепления Австро-Венгрии. Упоминание же галицийской темы в воспоминаниях, написанных на сазоновской вилле в Ницце после развала Российской империи, тогда, когда значительное число русских офицеров, воевавших в Галиции, стали таксистами в Париже, лишь напомнило бы о роли в ее гибели самого Сазонова как некомпетентного главы МИДа России, который не смог предотвратить губительного для трех империй столкновения из-за столь ничтожной причины.

Здесь уместно добавить, что у галицийского генерал-губернаторства через четверть века образовался зеркальный аналог. 12 октября 1939 года указом рейхсканцлера Адольфа Гитлера на территории Республики Польша было создано генерал-губернаторство (Generalgouvernement). В августе 1941 года как отдельная административная единица (дистрикт) в состав генерал-губернаторства была включена Галиция с центром во Львове.

Генерал-губернаторство делилось на пять округов: краковский, варшавский, люблинский, радомский и львовский. Округа делились на уезды, в которых проживало на 1941 год 12 100 000 человек. Столицей германские власти объявили Краков, государственным языком стал немецкий. Это генерал-губернаторство в административной системе Третьего рейха просуществовало до его падения в 1945 году.[384]

Перевод галицких униатов в православие

Однако вернемся к русскому генерал-губернаторству на австрийской территории во время русского наступления. На посту помощника губернатора графу Владимиру Бобринскому, требовавшему решительных действий по передаче приходов православным, и Владыке Евлогию удалось провести эксперимент по переходу униатов обратно в православие в военных условиях. При этом, по признанию самого Владыки Евлогия, русские и военные, а также гражданские власти на оккупированных территориях больше всего боялись, что русская церковь и сам Евлогий в первую очередь начнет несвоевременную деятельность по «принятию» униатов на завоеванных территориях в православие. Русские военные власти препятствовали ему в этом из трезвого опасения «раздражать местное население слишком яркими православно-русскими манифестациями».[385]

Священники-униаты, даже и русофильски настроенные, не готовы были сразу же переходить в православие и не были готовы отдавать ключи от храмов, за которые несли ответственность перед своей собственной иерархией. На это реагировали более ретивые миссионеры, прибегавшие к помощи жандармов.[386] Евлогий, конечно же, этого не поощрял: «Присоединение к православию мне представлялось постепенным сознательным процессом, – а не такими скоропалительными переходами, да еще с участием жандармов».[387] Однако ситуация выходила из-под его контроля. Начались громкие жалобы на русских обиженного униатского духовенства. Евлогий получил резкую телеграмму от главнокомандующего великого князя Николая Николаевича: «Предлагаю вам никаких насильственных мер не принимать».[388]