Империя камня и веры

Подался вперёд молодой офицер, сказав это сильным энергичным голосом. Теренцию захотелось сплюнуть. Он знал этого офицера, а знал и его прилежность, верность делу, и глупую доверчивость. Кардинал сильно выдохнул, радуясь этому офицеру, который спас его от провала.

– Конечно, мой милый брат, – сказал кардинал со слащавой улыбкой на лице.

– Спасибо. Так как мы будем республикой, причём первой теократо–милитаристской, то и будет у нас самый настоящий парламент, – с детской гордостью в голосе заявил Капитан. – В нём будут заседать двести человек. Сто военных и сто служителей новой церкви, а так же у нас будет президент. И их всех будут выбирать всенародным голосованием, так же в Рейхе появиться разделение властей, но это всего лишь ещё проект. Подробнее всё изложено в нашей новой, самой настоящей конституции. Там описаны многие изменения, и их комментирование может просто длиться часами. Так что её лучше будет изучить дома вам.

Молодой капитан энергично договорил и вынул из–за пазухи большую тетрадку, около сотни листов.

– Спасибо вам, брат Капитан, – не снимая улыбки, поблагодарил кардинал.

– Всегда, пожалуйста.

– Хватит. Нам пора обсудить следующее действие. Помощь, обращение в безумие, привязка к доверию, лорды… все эти этапы мы прошли успешно, теперь на повестке уничтожение полк–ордена. Есть предложения? – спросил сухим голосом генерал.

– Да, есть. Так как на Иберии идут военные действия, то предлагаю отнести уничтожение полк–ордена на короткий срок, я аргументирую это тем, что: план их истребления ещё полностью не продуман и на Иберии они сослужат нам хорошую службу, в миссии подавления сепаратистов. Свои рекомендации я уже дал Канцлеру, – Предложил Теренций.

– Есть другие предложения или же критика этого? – ожидая того, кто сможет опровергнуть предложение данное Теренцием.

На вопрос генерала все стояли, молча, склонив головы.

– Ну, тогда решено. Мы будем рассматривать план по ликвидации полк–ордена тщательней, и разбирать его до долей секунды. Это понятно? – так же сухо отчеканил свой вопрос генерал.

Все ответили только монотонным согласием. Кардинал взглянул на часы и, искривив губы в кривой улыбке проговорил:

– Пора совершить нашу молитву, перед тем как мы разойдёмся. Давайте, собирайтесь ближе к столу, – по–отечески попросил служитель церкви.

Все подошли к столу, кладя на него руки и готовясь к молитве. Все кроме Теренция.

– Простите, что не могу присоединиться к вам в вашей пречистой молитве, но у меня есть множество дел, которые необходимо решать.

Все ответили молчаливым согласием, а напоследок его пронзил недовольный и полный ненавистью взгляд Кардинала, который был виден даже из–под капюшона.

В часовне спокойно горел тусклый свет, а её помещение стало постепенно заполняться молитвенным гудением. Теренций, сняв балахон, спешно покинул часовню, желая поскорее уйти от места фантасмагории похотливого кардинала. И среди каменных великанов осталась стоять гордо старая часовня, в месте, куда не может заглянуть даже око Канцлера. Как гласила цитата из одной проповеди одного «монаха» Культа Государства: «Ведь гады забиваются именно в те места, где царствует тьма и где их не может застигнуть свет нашего Бога и Канцлера. Они пытаются скрыться от их праведного взора и теплоты, предавая себя развращению и тьме».

Глава тринадцатая. Встреча с «богами»

Оплот мятежников в великой пустоши. Спустя три часа.

Идёт лёгкий прохладный дождь. Дул ледяной ветер, постоянно звонко завывающий и бьющий в лицо неистовым порывом. Небеса застланы тяжёлыми свинцовыми облаками, бесконечно изливающие кислотный дождь на израненную землю.

Твердь под ногами превратилась в сплошную жижу и увязывающую грязь, так что ноги было тяжело переставлять при беге. Взрывы и звук очередей разрезают пространство, а запах гари стал постепенно завоёвывать каждый сантиметр города. Из немногочисленных самодельных граммофонов, расставленных вдоль улиц, лились бесконечные молитвы, чёрные литании и богомерзкие лже-псалмы непонятным существам, прерывавшиеся на время пламенными выступлениями архиеретика. Бегущий по городу Эстебан сравнил эти граммофоны с тем, что стояло на улицах Рейха, назвав их в уме «сущими братьями».

Командор нёсся по разбитой и разрушенной улице, его руки сжимали оружие, не сделавшие ещё не одного выстрела. Он пробирался подобно призраку по городу, который сам умер больше десятилетия назад, оставаясь незамеченным и вечно в тени, ускользая от противников порой в самый последний момент.