Империя наций. Этнографическое знание и формирование Советского Союза

В 1931 году Колхозная подгруппа совместно с Колхозцентром Наркомата земледелия занималась изучением и каталогизацией «пережитков» и борьбой с ними. В следующие несколько лет эти две группы исследовали «пережитки докапиталистического периода» в Средней Азии, Сибири, отдельных частях Кавказа и «пережитки капиталистического периода» в Белоруссии, на Украине и в отдельных частях РСФСР. В регионах со значительным населением «докапиталистической формации» эксперты уделяли основное внимание родо-племенным отношениям, «первобытным» религиозным верованиям вроде шаманизма и старались доказать, что «малые народности СССР» действительно смогут развиваться и процветать, как только будут искоренены негативные влияния. В регионах же со значительным населением «капиталистической формации» эксперты изучали борьбу за «новую пролетарскую культуру», присоединялись к борьбе против кулаков и «буржуазных националистов» и работали над трансформацией народностей и национальностей в «советские» нации[947]. По всей стране эксперты изучали и атаковали «великорусский шовинизм» – «пережиток», который, казалось, существовал везде, где жили русские крестьяне. Эксперты отделяли «просвещенный» русский рабочий класс, возглавлявший борьбу за советскую пролетарскую культуру, от «буржуазной» русской нации прошлого с ее «предательским» кулацким элементом[948].

ПРОВЕРКА ТЕОРЕТИЧЕСКИХ ОСНОВ СОВЕТСКОГО ПРОЕКТА

Исследователи из ИПИН изучали в основном «бывшие колониальные народы» Российской империи, развитию которых в период «великого перелома» уделялось особое внимание. Весной 1931 года ИПИН и СОПС организовали три исследовательских отряда с эксплицитной целью опровержения заявлений немцев, что народы «советского Востока» не способны адаптироваться «как к новым формам коллективного хозяйства, так и [к] различным видам индустриализации страны»[949]. Два отряда имели антрополого-этнографическую направленность и были связаны с группой ИПИН «Человек как производительная сила»; один отправился в Бурят-Монгольскую АССР, а другой – в Амгунь-Селемджинский горный регион Дальнего Востока. Третий отряд, этнографический, был связан с Группой докапиталистических отношений ИПИН и отправился в Ойротскую автономную область в Западной Сибири[950].

Советские планировщики и эксперты считали Сибирь и Дальний Восток важными экспериментальными площадками советского проекта, в основном из‐за их статуса бывших колоний Российской империи. Экспедиции в Ойротскую автономную область и Амгунь-Селемджинский регион должны были доказать, что «отсталые» народы «Востока», такие как тунгусы, могут развиваться, если поместить их в благоприятные экономические и социальные условия. Ученые из ИПИН считали, что «недоразвитость» этих народов обусловлена не их «расовым типом», а «историческими условиями» – например, экономической эксплуатацией в эпоху империи – и потому преодолима[951]. Где только возможно, эксперты должны были показать, что революция превращает «феодальные» племена и роды в национальности, которые активно участвуют в советском проекте и сами колонизуют свой край, а не подвергаются колонизации[952]. В тех случаях, когда эволюция населения не выглядела очевидной, эксперты должны были выявлять «особые пережитки» прошлых эпох и освещать «их роль в классовой борьбе как орудия в руках наших классовых врагов»[953].

Бурят-Монгольская АССР, в частности, считалась идеальным местом для полевой работы советских антропологов, потому что ее раньше изучали немецкие антропологи и потому что в ней имелось значительное «метисное» население. К 1931 году «расовое смешение» привлекало большое внимание мировой науки. В том году немецкий антрополог Фриц Ленц похвалил «Mein Kampf» Гитлера, а шведский антрополог Герман Лундборг опубликовал работу «Die Rassenmischung beim Menschen», в которой утверждал, что «расовое кровосмешение» порождает физически и умственно слабое потомство и ведет к «упадку и смерти культуры»[954]. Британские, французские, итальянские и американские антропологи развивали аналогичные теории, а европейские и американские политики играли на страхе перед расовым кровосмешением, отстаивая антииммиграционную политику[955]. Антропологи ИПИН и МАЭ критиковали доводы Ленца, Лундборга, «национал-фашиста Адольфа Гитлера» (чьи взгляды на «вред метисации» были хорошо известны) и итальянского фашиста Бенито Муссолини (выразившего озабоченность «сохранением чистоты расы» в своем обращении к Международной федерации евгенических организаций, чье совещание проходило в Риме в 1929 году)[956]. Эксперты ИПИН и МАЭ отмечали, что даже в Советском Союзе циркулируют необоснованные и «антинаучные» теории «о неизбежном „вырождении“, „неполноценности“ и т. д. метисов»[957]. С идеологической точки зрения было крайне важно собрать данные для опровержения таких теорий о расовом смешении – советская идея интернационализма предполагала слияние разных национальностей (и метафорическое, и фактическое).