Читаем Империя наций. Этнографическое знание и формирование Советского Союза полностью

В те же годы ИПИН инициировал кампании культурной революции и среди «развитых» (или «европейских») национальностей Советского Союза, таких как русские, украинцы и белорусы[987]. У этих народов эксперты уделили основное внимание ликвидации национального шовинизма и кулацких ценностей («пережитков» капиталистической эпохи), а также документированию «советизации» убеждений, социальных структур, идентичностей и быта. В некоторых районах этнографы записывали автобиографии «исключительных» колхозников – таких, как в прошлом «темные, забитые и неграмотные» крестьянки, которые вступали в женское движение, помогали революционизировать свои деревни и становились председательницами колхозов[988]. Одна комплексная экспедиция в лесные края Украинской и Белорусской ССР и смежные районы РСФСР в 1932–1933 годах изучала «культурную революцию и проблему социалистического быта колхозов». Антрополого-этнографический отряд экспедиции участвовал в колхозной работе и помогал «выявлению кулацких элементов», сопротивлявшихся переходу от капиталистических к социалистическим формам и ценностям. Антропологи изучали физическую конституцию трудящихся и проводили исследования в области социальной гигиены, этнографы документировали «пережитки» в хозяйственной деятельности, культуре и сознании колхозников и изучали усиление «классовой борьбы»[989].

СОЗДАНИЕ СОВЕТСКОГО РАСОВЕДЕНИЯ

Когда в 1933 году Адольф Гитлер стал канцлером, он объявил, что «расовый вопрос» является самой фундаментальной проблемой для Германии, и пообещал официальную поддержку немецким ученым, исследующим расовую антропологию и расовую гигиену (немецкий вариант евгеники). Многие немецкие антропологи приветствовали возможность реализовать свои расовые теории на практике – с помощью расоведения (Rassenkunde) приблизить «новую эпоху расово-биологической революции». В немецких журналах по общественным наукам публиковались статьи в поддержку трансформации Германского рейха посредством расовой политики, а именно путем культивации определенных расовых признаков[990]. В 1933 году также произошли важные перемены в институциональной организации советских общественных наук – отчасти в виде реакции на эти перемены в Германии, отчасти в связи с «большевизацией» Академии наук СССР[991]. В мае Лаборатория расовых исследований по требованию ее советских научных сотрудников была переименована в Институт географической патологии; советско-немецкое сотрудничество в этом институте продолжалось до 1937 года, но в гораздо более урезанной форме[992]. Осенью 1933 года ИПИН и МАЭ были объединены в новый Институт антропологии и этнографии (ИАЭ). В этом новом институте этнографы и антропологи со всего Советского Союза совместными усилиями изучали и пропагандировали физико-конституциональное и социально-историческое развитие населения[993].

После 1933 года советские физические антропологи в ИАЭ и других учреждениях удвоили усилия по созданию новой области советского расоведения, применив эксплицитно «нерасистский подход» к естественно-научному исследованию расы. Физические антропологи действовали в ответ на прямой призыв советского руководства определить расу в марксистско-ленинских терминах и доказать, что она не имеет никакого влияния на «исторический процесс»[994]. Некоторые антропологи выражали озабоченность тем, что создание советского расоведения будет чрезмерной уступкой нацистскому мировоззрению с его одержимостью расой. Но советские руководители настаивали: для разоружения нацизма, ставшего серьезной идеологической угрозой, необходимы прочные эмпирические доказательства. Резюмируя официальную позицию, один из антропологов объяснял, что, «если бы расовые теории ограничивались сферой биологии, в этом случае можно бы было просто отмахнуться от них», однако вызов со стороны немецких расовых теорий следует принять, поскольку они переносят «биологические закономерности в общество». Опаснее всего, по словам этого антрополога, была попытка немцев «представить расоведение как научное идеологическое обоснование политической теории и практики»[995].

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

100 великих героев
100 великих героев

Книга военного историка и писателя А.В. Шишова посвящена великим героям разных стран и эпох. Хронологические рамки этой популярной энциклопедии — от государств Древнего Востока и античности до начала XX века. (Героям ушедшего столетия можно посвятить отдельный том, и даже не один.) Слово "герой" пришло в наше миропонимание из Древней Греции. Первоначально эллины называли героями легендарных вождей, обитавших на вершине горы Олимп. Позднее этим словом стали называть прославленных в битвах, походах и войнах военачальников и рядовых воинов. Безусловно, всех героев роднит беспримерная доблесть, великая самоотверженность во имя высокой цели, исключительная смелость. Только это позволяет под символом "героизма" поставить воедино Илью Муромца и Александра Македонского, Аттилу и Милоша Обилича, Александра Невского и Жана Ланна, Лакшми-Баи и Христиана Девета, Яна Жижку и Спартака…

Алексей Васильевич Шишов

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука
100 великих кладов
100 великих кладов

С глубокой древности тысячи людей мечтали найти настоящий клад, потрясающий воображение своей ценностью или общественной значимостью. В последние два столетия всё больше кладов попадает в руки профессиональных археологов, но среди нашедших клады есть и авантюристы, и просто случайные люди. Для одних находка крупного клада является выдающимся научным открытием, для других — обретением национальной или религиозной реликвии, а кому-то важна лишь рыночная стоимость обнаруженных сокровищ. Кто знает, сколько ещё нераскрытых загадок хранят недра земли, глубины морей и океанов? В историях о кладах подчас невозможно отличить правду от выдумки, а за отдельными ещё не найденными сокровищами тянется длинный кровавый след…Эта книга рассказывает о ста великих кладах всех времён и народов — реальных, легендарных и фантастических — от сокровищ Ура и Трои, золота скифов и фракийцев до призрачных богатств ордена тамплиеров, пиратов Карибского моря и запорожских казаков.

Андрей Юрьевич Низовский , Николай Николаевич Непомнящий

История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1937. Как врут о «сталинских репрессиях». Всё было не так!
1937. Как врут о «сталинских репрессиях». Всё было не так!

40 миллионов погибших. Нет, 80! Нет, 100! Нет, 150 миллионов! Следуя завету Гитлера: «чем чудовищнее соврешь, тем скорее тебе поверят», «либералы» завышают реальные цифры сталинских репрессий даже не в десятки, а в сотни раз. Опровергая эту ложь, книга ведущего историка-сталиниста доказывает: ВСЕ БЫЛО НЕ ТАК! На самом деле к «высшей мере социальной защиты» при Сталине были приговорены 815 тысяч человек, а репрессированы по политическим статьям – не более 3 миллионов.Да и так ли уж невинны эти «жертвы 1937 года»? Можно ли считать «невинно осужденными» террористов и заговорщиков, готовивших насильственное свержение существующего строя (что вполне подпадает под нынешнюю статью об «экстремизме»)? Разве невинны были украинские и прибалтийские нацисты, кавказские разбойники и предатели Родины? А палачи Ягоды и Ежова, кровавая «ленинская гвардия» и «выродки Арбата», развалившие страну после смерти Сталина, – разве они не заслуживали «высшей меры»? Разоблачая самые лживые и клеветнические мифы, отвечая на главный вопрос советской истории: за что сажали и расстреливали при Сталине? – эта книга неопровержимо доказывает: ЗАДЕЛО!

Игорь Васильевич Пыхалов

История / Образование и наука