Империя наций. Этнографическое знание и формирование Советского Союза

1. К какой национальности принадлежат или принадлежали (если они не живы) отец и мать данного лица? (Для определения его антропологической породы.)

2. В какой религии было рождено данное лицо?

3. Причисляет ли оно ныне себя вообще к какой-либо религии? Если да, то к какой именно?

4. Какой разговорный язык был у данного лица в детстве и какой практикуется им ныне в домашнем обиходе?

5. Умеет ли данное лицо изъясняться по-русски?[377]

Эта формула с ее акцентом на религии, языке и антропологическом типе вызвала оживленные дебаты на январском заседании и после него. Этнограф и член подкомиссии Николай Марр критиковал предложенные вопросы, доказывая, что в современную эпоху национальность определяют «не кровь, не территория, не формы физического туловища», а групповое самосознание[378]. Другие эксперты утверждали, что подход Семёнова-Тян-Шанского «слишком научный» и предлагаемые вопросы чересчур расплывчаты. Статистик Андрей Достоевский предлагал «Москве» применить более прямолинейный подход, если ее цель – «лучше и точнее выявить при переписи национальность состава населения». Счетчики должны прямо спрашивать респондентов: «К какой национальности вы себя причисляете?» Достоевский настаивал: обещанное советским руководством национальное самоопределение «в настоящее время, когда все государство разделено на ряд [национальных] республик и коммун» создает «наиболее удобные и благоприятные» условия для того, «чтобы получить правильный ответ о национальности… на вопрос, совершенный прямо». Он соглашался, что формула Семёнова-Тян-Шанского (или нечто в этом роде) может пригодиться в случаях, «когда опрашиваемый затрудняется ответить на этот вопрос»[379].

Достоевский предполагал, что большинство людей смогут ответить на прямой вопрос об их национальности. Но другие члены подкомиссии и корреспонденты КИПС не были в этом уверены. Эксперты по Средней Азии заявляли, что в их регионе главными составляющими местной идентичности являются религия и родовая принадлежность, а эксперты по Сибири – что в их регионе ведущую роль сохраняют племенные идентичности[380]. Василий Чернышёв, корреспондент КИПС из Центральной России, утверждал, что «в нашей некультурной народной среде» по всей Советской России прямой вопрос о национальности вызывает затруднения. Чернышёв объяснял, что крестьяне зачастую не делают различий между белорусами, великороссами и украинцами, а просто называют всех русскими или указывают на свои родные места – он и его коллеги встречали множество людей, именовавших себя «владимирцами» и «костромичами»[381]. Местные лидеры могут определять народы, от имени которых выступают, в «национальных» терминах, но это не всегда говорит о том, что «национальность» – значимое или легкоприменимое понятие для населения в целом. Чернышёв доказывал, что переписной вопрос о национальности оставляет слишком много возможностей и для добросовестных ошибок, и для злоупотреблений местных лидеров с их собственными политическими интересами. Он предлагал заменить вопрос о национальности «более простым и многозначительным вопросом о родном языке»[382].