Империя наций. Этнографическое знание и формирование Советского Союза

Члены подкомиссии КИПС в своих обсуждениях отмечали: «Идеальным ответом было бы то, если бы каждый спрашиваемый без всякого для себя затруднения и сомнения» назвал свою национальность «совершенно чистосердечно»[445]. Однако Комиссия по проведению Всесоюзной переписи и КИПС подготовились к всевозможным осложнениям. Если респондент явно затруднится ответить, счетчик должен будет подсказать. Например, счетчику не следовало допускать, чтобы в ответ на вопрос о народности люди называли свой родной язык, вероисповедание, место жительства или гражданство[446]. Для некоторых регионов инструкции предписывали счетчикам: «В графе „народность“ ни в коем случае не писать „мусульманин“, „христианин“, „бехаист“, „православный“, так как это не народность, а религии»[447]. Для большинства регионов инструкции требовали, чтобы респонденты (особенно дети) с родителями разных народностей, не знающие, как ответить на вопрос, указывали народность матери[448].

Установив народность респондента, счетчик должен был задать следующий вопрос: «Каков ваш родной язык?» Директивы определяли в качестве родного тот язык, на котором респондент, «по его субъективному определению, лучше всего говорит и которым он чаще всего пользуется», и предупреждали, что народность и родной язык могут не совпадать[449]. В совокупности вопросы о народности и родном языке должны были пролить свет на «этнографическую динамику» Советского Союза и распределение языков на данный момент. Комбинация обоих наборов данных могла бы указать, какие народы стали жертвой лингвистической русификации[450].

ЦСУ признавало существование региональных особенностей и утвердило дополнительные переписные материалы для определенных районов, в частности подробные директивы, почерпнутые из инструкций этнографов и исследовательских заметок. Эти материалы были разработаны, чтобы помочь счетчикам избежать возможных ошибок. Например, в инструкциях для Киргизии отмечалось, что уйгуров не следует считать отдельной народностью, поскольку этнографы описали их как смешанную группу из нескольких племен. Людей, называвших себя уйгурами, следовало спрашивать, «не являются ли они кашкарлыками, дунганами, таранчинцами и калмыками»[451]. В инструкциях для Туркменистана и Узбекистана повторялись многие рекомендации Зарубина для бывшего Туркестана. В качестве контрольных данных счетчики в Туркменистане должны были записывать «племя», «род» и «колено» (подразделение рода) каждого респондента[452]. В этом отражалось убеждение этнографов, что родовая и племенная принадлежность все еще играет в Средней Азии важнейшую роль[453].

В одних директивах право на национальную самоидентификацию ограничивали, в других – подтверждали. Дополнительные инструкции для среднеазиатских республик и Дагестана – регионов с большим количеством мусульман – напоминали счетчикам, что в национально-смешанных семьях мужья и жены должны регистрировать свои собственные народности. Дополнительные инструкции для Кавказа и некоторых других регионов требовали: если родители и сын относят себя к разным народностям, «то сына следует отнести при переписи к той народности, которую он показывает»[454]. Центральное правительство и партийные органы рассчитывали, что переписной вопросник будет стандартизованным, и приняли эти дополнительные материалы не без сомнений[455].

На практике детальные указания мало помогали счетчикам обойти затруднения или разобраться в местной специфике. Это стало очевидным, когда счетчики – настоящая армия численностью почти 200 тысяч человек – приступили к работе. Счетчиками были в основном учителя и студенты из Москвы и других городов; многие из этих людей считали себя русскими и слабо владели местными языками[456]. ЦСУ организовало семинары для обучения счетчиков, но их посещаемость была низкой[457]. Недостаточная обученность и нехватка времени (каждый счетчик должен был провести 100 опросов в день в крупных городах или 75 – в остальных) осложняли процесс регистрации[458]. Администраторы докладывали, что счетчики проводят опросы в спешке и часто вообще не спрашивают респондентов о народности. В одном районе Сибири счетчики регулярно писали под рубрикой народности «инородец»[459]. В других регионах «счетчики при заполнении карточки спрашивали фамилию, а если фамилия казалась им русской, то они и записывали: „русский“»[460]. В нерусских регионах Советского Союза в отсутствие переводчиков совершались нелепейшие ошибки. Беспомощные перед языковым барьером, счетчики непреднамеренно записывали вместо народности слова, обозначающие на местных языках «здешний» или «тамошний»[461].