Империя наций. Этнографическое знание и формирование Советского Союза

Представители национальных меньшинств, со своей стороны, ставили вопрос, не противоречит ли обещаниям национального самоопределения это объединение малых народностей с доминирующими[510]. Такие опасения были оправданны. Было непонятно, что станет с национальными меньшинствами, составляющими большинство в отдельных городах и сельских районах. С конца 1920‐х годов данные о главных народностях использовались в административных целях: для выправления национально-территориальных границ, размежевания земель и организации школ с обучением на национальном языке. Эти данные привлекались, чтобы обосновать реально происходившее слияние малых народов с доминирующими соседями или объединение малых народов в «составные» национальности. Таким образом, значение списка главных народностей выходило за пределы статистики: он оказывал сильное влияние на повседневную жизнь людей[511].

Этот переход от общего концептуального завоевания народа к консолидации национальностей никоим образом не следовал какому-либо предначертанному плану или замыслу. На процесс государственного строительства сильнейшим образом влияли изменения обстоятельств, такие как приход Сталина к власти. Устойчивость традиционной культуры и религии среди «отсталых» народностей раздражала советскую власть, которая после введения в 1928 году первого пятилетнего плана удвоила свои усилия по индустриализации страны. Это раздражение только усилилось в 1929 году, когда Сталин провозгласил «великий перелом», означающий разрыв с прошлым, и призвал ускорить экономическую, социальную, культурную и политическую трансформацию страны[512]. Вначале на бумаге, а затем с помощью земельной и языковой политики сплавляя народности «малые» и «слабые» в главные, т. е. в «крупные» и «развитые», режим пытался ускорить этноисторическую эволюцию населения – провести народы СССР через феодальную и капиталистическую стадии марксистской исторической шкалы к коммунистическому будущему. Консолидация национальностей была связана с программой Сталина, но стала возможна – вероятно, как и сам «великий перелом» – благодаря завершению первого этапа подсчета итогов переписи, который дал режиму ключевую информацию о населении, территории и ресурсах. В 1928 году был опубликован многотомник результатов переписи, куда вошли данные о возрасте, поле, языке и грамотности для 166 народностей, 4 подгрупп и 6 «возможных» народностей[513].

Этнографы КИПС высказывали опасения по поводу статистической и фактической консолидации народностей. В согласии с государственными и партийными учреждениями они утверждали, что без полного статистического анализа всех имеющихся данных невозможно составить достоверные этнографические карты, которых требовали государственные комитеты по разрешению пограничных споров[514]. Некоторые члены комиссии, например Золотарёв, также порицали попытки объединить народности «каким-либо постановлением» и доказывали, что «их объединение» может «явиться лишь в результате сложных жизненных процессов»[515]. Этнографы были реалистами и понимали, что государственные и партийные органы могут и будут игнорировать их советы, хотя и продолжат запрашивать их. КИПС оказала государству важнейшую из своих услуг – помогла обеспечить советский режим томами детализированных данных о народах и территориях Советского Союза. Теперь государственные и партийные власти должны были решить, как использовать эту информацию.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ВЛАСТЬ, НАУЧНОЕ ЗНАНИЕ И СУДЬБА КИПС

В 1928 году Сталин представил первый пятилетний план, и через несколько месяцев советский режим запустил энергичную кампанию быстрой экономической и социальной трансформации. Обещая ликвидировать отсталость – «изменить жизнь миллионов людей», «искоренить бедность, темноту и рабство», – режим нацелился за рекордное время осуществить индустриализацию, коллективизацию сельского хозяйства и построение социализма[516]. Сталинское «великое социалистическое наступление», смело названное некоторыми историками «революцией сверху», породило гигантские потрясения во всех областях жизни Советского Союза[517]. В попытках ускорить революцию режим строил новые города, объявлял войну крестьянству, активизировал розыск «классовых врагов», пытался создать новую пролетарскую социалистическую культуру и стремился усилить контроль над научными учреждениями Советского Союза[518].