Империя наций. Этнографическое знание и формирование Советского Союза

Прения о границах Украинской республики тоже показывают, что советский режим применял этнографический и экономический принципы в контексте всесоюзных интересов. Но, в отличие от белорусского, случай Украины служит иллюстрацией того, как реагировала советская власть, когда считала какие-либо национальности слишком националистическими. Самоидентифицированная украинская элита с первых дней революции добивалась установления украинской национальной территории. После учреждения Украинской ССР ее лидеры требовали расширения границ республики – и приобрели часть бывшей Донской области.

В 1924 году, когда Политбюро изменило границы Белоруссии, границы Украины снова стали предметом обсуждения. Представители новообразованного Северо-Кавказского края РСФСР заявили о собственных притязаниях на территории бывшей Донской области, по их словам, экономически ориентированные на Северный Кавказ[585]. Для изучения конфликтующих требований Украины и Северо-Кавказского края советские лидеры учредили паритетную комиссию[586]. Северокавказские представители уделяли особое внимание экономической ориентации региона, а украинские – его этнографическому составу. Северокавказские представители утверждали, что, хотя в этой области действительно «большинство украинского населения», «оно настолько ассимилировалось, что… забыло национальный украинский язык и переходить на него не хочет»[587]. В поддержку своей позиции они предъявили петиции местных жителей. Несколькими месяцами раньше витебские и гомельские представители делали аналогичные заявления о малой распространенности белорусского языка в их губерниях в неудачной попытке предотвратить их передачу в БССР. Однако, поскольку советские лидеры считали Украинскую ССР более развитой, чем Северо-Кавказский край (и Белорусская ССР), на этот раз они не согласились с тем, что национальное происхождение народа важнее его самоопределения.

Под давлением Москвы украинские руководители уступили некоторым территориальным претензиям Северного Кавказа, но отказались отступать в вопросе о Таганрогском округе, где, судя по прошлым переписям, было много украиноязычных жителей. Кроме того, украинские лидеры, со своей стороны, выдвинули новые территориальные претензии. Требуя равного обмена, они пожелали, чтобы РСФСР отдала Украинской ССР обширные и экономически значимые районы Курской и Воронежской губерний (а также менее обширные районы губерний Брянской и Гомельской)[588]. Все четыре губернии граничили с Украиной на северо-востоке. Прибегая к этнографическому принципу, украинские лидеры утверждали, что значительные части этих районов – территории «с преобладающим украинским населением»; в поддержку своей позиции они привлекли данные переписи 1920 года и петиции местного населения. Украинские руководители заявили, что передачи этих украинских районов требуют политические соображения, и объяснили: вести о территориальных уступках Украины в пользу РСФСР вызвали в некоторых «слоях населения» Украинской ССР «политическое недовольство» и опасения, что «РСФСР начинает растягивать Украину»[589].

По указанию Политбюро Комиссия ЦИК по районированию, все еще под председательством Енукидзе, в конце 1924 года изучила вопрос о границах Украины. Следуя белорусскому прецеденту, комиссия запросила мнения экономистов, этнографов, статистиков и рекомендации некоторых союзных наркоматов[590]. Также она сформировала подкомиссию и пригласила участвовать в ней представителей правительств Украинской ССР и РСФСР, спорных губерний и Административной комиссии ВЦИК.

Когда начались прения, представители РСФСР решительно отвергли украинские притязания как необоснованные. Делегат от РСФСР Михаил Болдырев заявил, что украинские требования нельзя обосновать ни этнографическим принципом, ни экономическим, ни принципом «административного порядка». Болдырев долго говорил об этнографическом принципе, который оказался решающим в случае Белоруссии. Он доказывал, что «в тех частях, которые Украина хочет себе присвоить» «никаких признаков украинского быта, языка, характерных его особенностей, не осталось». Он обвинял украинцев в подделке петиций, заявляя, что их авторами и единственными сторонниками были «три учителя и несколько человек неопределенной профессии» и что они не выражают волю масс. Он убеждал ЦИК игнорировать эти заявления, сфабрикованные горсткой украинских националистов: «Таких заявлений не было, а если они были, то они искусственно сделаны»[591].