Империя наций. Этнографическое знание и формирование Советского Союза

Самойлович выступал за формирование узбекской нации, Зарубин считал ее консолидацию неизбежной, но Бартольд подходил к вопросу более критически, что видно из его доклада для ЦИК. Во-первых, Бартольд критиковал наивность тех, кто считал «тяготение к горам» «одной из характерных национальных черт таджиков». Он утверждал, что тюрки вынудили «иранское земледельческое население» – предков таджиков – переселиться «из равнин в горы»[706]. Бартольд много раз указывал на это в своих опубликованных работах о Средней Азии. Действительно, таджикские руководители, выступая перед комиссией Петерса, ссылались на работы Бартольда, когда доказывали, что таджики – потомки иранских племен, испокон веков живших в спорных районах Узбекистана[707]. Во-вторых, Бартольд критиковал национальное размежевание с более общей точки зрения: он утверждал, что оно основано на идее нации – идее, выработанной «западно-европейской историей XIX века» и «совершенно чуждой» этому региону. Особенно сожалел он о разрушении существовавших политических единиц, таких как Хорезм[708].

Что важнее всего, Бартольд подчеркивал факт, который отказывались признать и узбекские, и таджикские руководители: таджики и узбеки настолько смешанны, что в некоторых районах даже местные жители не могут их различить. Согласно Бартольду, и «узбеки», и «таджики» – смешанные тюрко-иранские народы, продукт нескольких веков миграций, завоеваний и культурных контактов. Он описал первоначальное «подчинение турок [тюрок] влиянию ислама и иранско-мусульманской культуры, как материальной, так и духовной» и «подчинение иранцев влиянию турецкого [тюркского] языка», а также объяснил, как впоследствии тюркское государство приняло «иранский» в качестве официального языка администрации и культуры, а иранцы были вынуждены принять тюркские политические институты[709]. Из анализа Бартольда следовал вывод, что народы вроде сартов и чагатайцев – которых невозможно однозначно причислить ни к узбекам, ни к таджикам – скорее правило, чем исключение.

Несмотря на все расхождения между этнографами, таджикскими и узбекскими элитами, их объединяло повышенное внимание к этнографическому принципу. Но прения в комиссии Петерса, которая в январе 1930 года приближалась к финальному решению вопроса о таджикских требованиях, шли по накатанному пути. Комиссия оценивала спорные территории с этнографической, экономической и административной точки зрения – и отдавала приоритет общесоюзным соображениям[710]. В отношении Самарканда и Бухары она решила, что таджикские притязания «нельзя считать обоснованными ни с экономической, ни с национальной, ни с географической и ни с какой-либо другой точки зрения». Хотя члены комиссии согласились с таджикскими руководителями (и Бартольдом), что расселение таджиков в горных районах и этих городах «отражает исторические судьбы народов», тем не менее, как заявила комиссия, таджикские «претензии… абсолютно ничем не оправдываются»: судя по досоветским переписям и этнографическим данным, таджики были многочисленны и, возможно, составляли большинство в городах Самарканде и Бухаре, но, судя по тем же материалам, в их округах (считая сельскую местность) преобладали узбеки. Далее комиссия отметила, что объединение крупнейших городов Узбекистана с Таджикистаном приведет к разрыву связности нетаджикских территорий и к административным и экономическим затруднениям. «Это создало бы такой хаос и неразбериху, которые никому пользу не принесут, в том числе таджикскому населению, которое живет в этих городах»[711].

Но по поводу Сурхандарьинского округа комиссия вынесла иное решение: весь округ следует передать Таджикской ССР на основе «исторических, этнографических, физико-географических, экономических и, наконец, политических соображений»[712]. Комиссия согласилась с этнографами в том, что их данные не позволяют решить вопрос окончательно: действительно, «процесс взаимного влияния, и культурного, и бытового», между таджиками и узбеками «настолько глубок», что зачастую невозможно определить «нацпринадлежность» конкретного района в этом округе. Главное отличие Сурхандарьинского округа от Самаркандского и Бухарского состояло в заключении комиссии, что передача данного округа Таджикской ССР будет выгодна с экономической и административной точки зрения. Как отметила комиссия, экономически Сурхандарья тесно связана с Таджикистаном, отчасти благодаря общей речной системе. Также комиссия обсудила «политическое значение» объединения Сурхандарьи с Таджикской ССР: этот округ граничит с Северным Афганистаном, где основную массу населения составляют «таджики или говорящие на таджикском языке»[713].